Что скры­ва­ет­ся за внут­рен­ни­ми ме­та­ни­я­ми Гурова?

Прочитайте приведённое ниже произведение и выполните задания 1–9.

Однажды ночью, выходя из докторского клуба со своим партнёром, чиновником, он не удержался и сказал:

– Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте!

Чиновник сел в сани и поехал, но вдруг обернулся и окликнул:

– Дмитрий Дмитрич!

– А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!

Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры всё об одном. Ненужные дела и разговоры всё об одном отхватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно

сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах!

Гуров не спал всю ночь и возмущался и затем весь день провёл с головной болью. И в следующие ночи он спал дурно, всё сидел в постели и думал или ходил из угла в угол. Дети ему надоели, банк надоел, не хотелось никуда идти, ни о чём говорить.

В декабре на праздниках он собрался в дорогу и сказал жене, что уезжает в Петербург хлопотать за одного молодого человека, – и уехал в С. Зачем? Он и сам не знал хорошо. Ему хотелось повидаться с Анной Сергеевной и поговорить, устроить свидание, если можно.

Приехал он в С. утром и занял в гостинице лучший номер, где весь пол был обтянут серым солдатским сукном и была на столе чернильница, серая от пыли, со всадником на лошади, у которого была поднята рука со шляпой, а голова отбита. Швейцар дал ему нужные сведения: фон Дидериц живёт на Старо-Гончарной улице, в собственном доме – это недалеко от гостиницы, живёт хорошо, богато, имеет своих лошадей, его все знают в городе. Швейцар выговаривал так: Дрыдыриц.

Гуров не спеша пошёл на Старо-Гончарную, отыскал дом. Как раз против дома тянулся забор, серый, длинный, с гвоздями.

«От такого забора убежишь», – думал Гуров, поглядывая то на окна, то на забор.

Он соображал: сегодня день неприсутственный, и муж, вероятно, дома. Да и всё равно, было бы бестактно войти в дом и смутить. Если же послать записку, то она, пожалуй, попадёт в руки мужу, и тогда всё можно испортить. Лучше всего положиться на случай. И он всё ходил по улице и около забора поджидал этого случая. Он видел, как в ворота вошёл нищий и на него напали собаки, потом, час спустя, слышал игру на рояли, и звуки доносились слабые, неясные. Должно быть, Анна Сергеевна играла. Парадная дверь вдруг отворилась, и из неё вышла какая-то старушка, а за нею бежал знакомый белый шпиц. Гуров хотел позвать собаку, но у него вдруг забилось сердце, и он от волнения не мог вспомнить, как зовут шпица.

(А. П. Чехов. «Дама с собачкой» )

Пояснение.

Вернувшись в Москву, Гуров думал, что за­бу­дет об Анне Сергеевне, как за­бы­вал о дру­гих женщинах. Но он уже силь­но любил ее, сам того не осознавая, - в нем просну­лась душа. И эта душа, на­пол­нен­ная жи­ви­тель­ным чувством, не могла ми­рить­ся с безобразием, су­ще­ству­ю­щим вокруг. Гуров об­на­ру­жи­ва­ет вдруг, что со­всем одинок, что не с кем ему по­де­лить­ся сво­и­ми переживаниями, что с лю­дь­ми можно по­го­во­рить толь­ко на тему “осетрины с душком”. И тогда его охва­ты­ва­ет отчаяние: “Какие дикие нравы, какие лица! Что за бес­тол­ко­вые ночи, какие не­ин­те­рес­ные дни!” Гу­ро­ва мучит мысль о не­со­вер­шен­стве мира, о не­со­вер­шен­стве са­мо­го человека: мыс­лен­но он воз­вра­ща­ет­ся к со­бы­ти­ям в Ялте, ему кажется, что там он был лучше, чище... Все самое свет­лое в жизни свя­за­но с его любовью.

Именно с этим и свя­за­ны внут­рен­ние ме­та­ния Гурова.

Психоаналитическая вариация на тему рассказа А. П. Чехова «Дама с собачкой»

Что ожидаешь, когда в первый раз идешь к психоаналитику? О чем ты будешь говорить с ним? Почему записываешься на прием именно к этому человеку? Господин Г., первый герой нашей рубрики, приходит на консультацию по поводу измен своей жене. Он не знает, расставаться ли со своей женой ради молодой любовницы, или продолжать терпеть и отказывать себе во всем в этом уже надоевшем и лишенном смысла браке. Но он даже не может себе еще представить, какие стороны своей личности он обнаружит с помощью психоаналитика!

Только расположившись на кушетке, господин Г. сразу поинтересовался:

Пациент : Ваша фамилия Дидериц… Вы немец?

Аналитик : Продолжайте, пожалуйста.

П .: Ну… Дидериц-Дрыдыриц… Эти «др», «тр» меня с детства преследуют: меня же зовут Дмитрий Дмитрич… Вы знаете, вообще-то я хотел обратиться к женщине… Мне с мужчинами как-то скучно, не по себе, разговаривать не о чем. А среди женщин, наоборот, чувствую себя свободно и знаю, о чем говорить с ними и как держать себя; и даже молчать с ними легко.

Он замолчал на какое-то время.

А .: Тем не менее, вы обратились ко мне…

П .: Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте!..

Я ведь уже давно изменяю своей жене. Знаете, моя жена называет меня не Дмитрий, а Димитрий… Она такая недалекая, узкая, неизящная, неискренняя, много говорит, с истерией… Какой-то странный у вас ученый значок на пиджаке, как номер.

А .: Хм?

П .: Мне в последнее время все снится эта девушка, с которой я познакомился в Ялте… Вот, недавно она мне приснилась, почему-то вместе с маленьким шпицем. Я вдруг ласково поманил его к себе, а когда тот подошел, погрозил ему пальцем. Собака заворчала, а я ей опять погрозил пальцем. Девушка сказала, что он не кусается, и я дал этому шпицу кость со своего стола… А затем я снова увидел ее шпица, но уже вместе с какой-то старушкой. Я хотел позвать собаку, но у меня вдруг забилось сердце, и я от волнения не мог вспомнить, как ее зовут.

А .: Этот шпиц: он вам интересен, но, в то же время, и кажется несколько опасным… Мне кажется, вы хотели бы услышать от меня, как и от девушки в вашем сне, что этот шпиц не кусается, что он безвреден… Что с ним можно наладить какой-то контакт…Но вы не помните как его зовут и пока действительно непонятно, какие ваши чувства или фантазии он может представлять и что вы хотели бы решить на этих встречах…

П .: Вы знаете, я недавно как будто заново увидел себя в зеркале… Увидел, что голова уже начала седеть. И вообще, это как-то странно, что я так постарел за последние годы, так подурнел…Я все знакомился, сходился, расставался, но ни разу не любил; было все, что угодно, но только не любовь.

Он вдруг стал выглядеть очень взволнованно.

П .: Я хочу посоветоваться, я хочу узнать, как избавить себя от необходимости прятаться, обманывать. Как освободиться от этих невыносимых пут? Как? Как? - спрашивал он, хватая себя за голову. - Как? Мне казалось, что еще немного - и решение будет найдено, и тогда начнется новая жизнь…

На следующую встречу Г. пришел очень возбужденным.

Пациент : Мне приснился крайне неприятный сон:

Выходя из Докторского клуба со своим партнером, чиновником, я вдруг ему говорю:

- Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте!

Чиновник садится в машину, но вдруг оборачивается и окликает меня:

- Дмитрий Дмитрич!

- Что?

- А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!

Эти слова показались мне такими унизительными, нечистыми! И уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме! Я не спал всю ночь и возмущался, и затем весь день провел с головной болью. Все мне надоело и не хочу ни о чем говорить…

Аналитик : Я думаю, Докторский клуб тут фигурирует не случайно: вы приходите ко мне, психоаналитику (доктору), и рассказываете о своем увлечении на курорте красивой девушкой, о ваших изменах. Вы говорите об этом достаточно легко, но, наверное, другая часть вашей личности может очень сильно бояться подобных разговоров, потому что вы начинаете себя чувствовать грязным, дурно пахнущим, и психоанализ начинает казаться сводящим с ума.

П .: Я всегда казался женщинам не тем, кем был, и любили они не меня, а человека, которого создавало их воображение и которого они в своей жизни жадно искали;

и потом замечали свою ошибку и все равно любили. Но тогда я с ними расставался. У меня все время были две жизни: одна явная, которую видели и знали все, кому это нужно было, полная условной правды и условного обмана, и другая - протекавшая тайно…

А .: Полагаю, вы расставались с женщинами в тот момент, когда они вдруг обнаруживали что-то в вас, что вы тщательно скрывали от них, скажем образно, ту самую собачку… И после нашей первой встречи у вас появилось желание тут же закончить отношения со мной, потому что вы испугались, что я мог разглядеть ту самую вашу часть…

«…и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается»…

Обсуждение

Почему этот мужчина изменяет своей жене? Почему ему некомфортно в обществе мужчин? Почему, несмотря на свой дискомфорт, он идет к мужчине-терапевту? Возможно, он действительно нашел в себе силы «посмотреться в зеркало» и постараться увидеть себя самого, настоящего, подлинного? И схожесть в звуках его имени и фамилии аналитика неслучайна?

Что заставляет его жить двойной жизнью? Какова природа той его части, которая не давала до сих пор посмотреть реальности глаза в глаза? И насколько это может быть опасным – увидеть вещи такими, какими они есть; узнать – кто ты на самом деле! Ведь по-другому, похоже, уже нельзя…

Калина Олег Геннадьевич,
психолог, психоаналитический психотерапевт.

Сочинение

Рассказ "Дама с собачкой" был задуман в переломное время, как для России, так и для всего мира. Год написания - 1889-ый, то есть предпоследний год 19-го века. Что собой представляла Россия того времени? Страна предреволюционных настроений, уставшая от веками претворявшихся в жизнь идей "Домостроя", уставшая от того, насколько все неправильно, неверно, и насколько человек мало значит сам по себе, и насколько мало значат его чувства и мысли. Всего через каких-то 19 лет Россия взорвется и неумолимо начнет меняться, но сейчас, в 1889-ом году, она, благодаря Чехову, предстает перед нами в одном из самых своих угрожающих и ужасающих обличий: Россия - государство-тиран, пожирательница человеческих жизней.

Однако в то время (кстати, заметим, что время написания рассказа и время, изображаемое автором, совпадают) еще мало кто мог видеть надвигающуюся, даже вернее, вплотную придвинувшуюся угрозу. Жизнь продолжалась по-прежнему, ибо повседневные хлопоты есть лучшее средство от прозорливости, поскольку за ними не видишь ничего, кроме них самих. По-прежнему достаточно обеспеченные люди ездят отдыхать (можно в Париж, но если не позволяют средства, то в Ялту), мужья изменяют женам, владельцы гостиниц и постоялых дворов зарабатывают деньги. Ко всему прочему, все больше и больше становится так называемых "просвещенных" женщин или, как говорила про себя жена Гурова, женщин "мыслящих", к которым мужчины относились, в лучшем случае, снисходительно, усматривая в этом, во-первых, угрозу патриархату, а во-вторых, очевидную женскую глупость. Впоследствии выяснилось, что ошибаются и те, и другие.

По-видимому, Чехов недолюбливал женщин, стремящихся искусственно стать выше мужчин. Судя по "Даме с собачкой" и "Дому с мезонином" (где такой героиней была Лидия Волчанинова), такая нелюбовь возникла в результате понимания, что общего положения "мыслящие" женщины не спасут, а возможно и усугубят.

"Народ опутан цепью великой, и вы не рубите этой цепи, а лишь прибавляете новые звенья - вот вам мое убеждение". ("Дом с мезонином"). Думается, что под этой фразой, кроме героя, ее произнесшего, мог подписаться и сам автор.

Надо сказать, что "Дама с собачкой" и "Дом с мезонином" очень похожи. Не по содержанию, но по ощущениям, которые эти два рассказа оставляют после их прочтения. Да и детали - мысли о просвещенных женщинах, о том, что мешает двум любящим соединиться - довершают сходство.

Таким образом, мы подходим непосредственно к тексту, к его тематике и проблематике. Тема проста, а для обывателей она еще и повод для довольно скользкой сплетни: курортный роман и его последствия. Но ведь, зная стиль повествования Чехова, нельзя даже предположить, что его целью было изобразить именно пресловутый курортный роман. Копнуть надо гораздо глубже. На мой взгляд, главная цель произведения - показать читателю (особенно, конечно, читателю того времени) то, чего он не замечал раньше: это кажущаяся безвыходность ситуации, будто бы действительно героям лучше отказаться от своей любви, это боязнь самих героев перебороть взгляды общества, боязнь делать самим шаги к своему настоящему, не украденному счастью, их связанность химерными цепями несуществующих обязанностей. И конечно, вполне ясно, что не только герои виноваты в своем бездействии. Это бездействие породило нечто, подобное "темному царству" в "Грозе" Островского. Но это новое "темное царство" лежит не на самодурстве одних и безгласности других, а на всеобщем равнодушии друг к другу и слепоте по отношению а настоящему положению вещей. Яркий пример тому - следующая сцена:

Однажды ночью, выходя из докторского клуба со своим партнером, чиновником, он (Гуров) не удержался и сказал:

Если бы вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте!

Чиновник сел в сани и поехал, но вдруг обернулся и окликнул:

Дмитрий Дмитрич!!

А давеча вы были правы: осетрина-то с душком!

Как мы видим, этот чиновник, партнер Гурова по игре в карты, равнодушен, слеп и глух. Его интересует лишь состояние собственного желудка, а понятие такта, при наличии которого не будешь вот так отвечать на реплику об очаровательной женщине, ему вовсе незнакомо.

Возвращаясь к теме рассказа – курортному роману, - нельзя не заметить, что тема разбивается на две отдельных подтемы, так или иначе связанные между собой и образующие главную.

Первая, с которой мы знакомимся в начале, – поведение мужчин и женщин на курортах вдали от семьи и привычного образа жизни. Мы видим, как Гуровым овладевает «соблазнительная мысль о скорой, мимолетной связи, о романе с неизвестною женщиной». Позже мы узнаем, что это ему удается осуществить. Теперь мы можем озадачиться: с какой же целью Чехов открывает эту тему? Мне кажется, данная тема предназначена не только для завязки действия, но и служит определенным целям. В самом деле, не просто же так, от скуки, Гуров завязывает это знакомство! Не будь такой предпосылки, как нелюбимая жена, вряд ли бы Гуров изменял ей. Да и Анна Сергеевна не любила своего мужа. Итак, они сошлись от одиночества, инстинктивно ощущая нехватку любви, нуждаясь в ней.

В наше время многим непонятно, как соединяли свои судьбы люди, не испытывающие никаких положительных чувств друг к другу, однако еще в конце 19-го века это было так же реально, как реален сегодняшний день. Вот, я думаю, в чем цель первой подтемы: показать людям, как неправилен семейный союз без любви и уважения, к каким последствиям он может привести.

Вторая же подтема – тема любви и перемен, которые она несет с собой. Встреча с Анной Сергеевной переменила Гурова. Он полюбил ее, полюбил женщину впервые в жизни, испытал в зрелом возрасте все то, что чувствуют юноши: «И только теперь, когда у него голова стала седой, он полюбил, как следует, по-настоящему – первый раз в жизни». И еще вместе с любовью к нему пришло понимание:

Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном. Ненужные дела и разговоры все об одном охватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и, в конце концов, остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах!

Сама любовь изменила Гурова, будто говорит Чехов, любовь может все. И теперь его герой уже не прожигатель жизни, а настоящий человек, умеющий сострадать, быть искренним, нежным.

Разобравшись с целью рассказа, ради чего он был написан, рассмотрим подробно сюжет произведения, его композицию. Среди гуляющих на набережной Ялты появляется новое лицо – дама с собачкой. Это событие – завязка действия. Кстати, экспозиция в данном случае следует за завязкой, а не наоборот. Через несколько дней в саду главный герой – Гуров – с этой дамой знакомится. Так начинается развитие действия. Вместе они гуляют, проводят много времени. Постепенно наши герои – а их двое – привязываются друг к другу, но, как мы помним, у Гурова по отношению к Анне Сергеевне были свои планы. Он мечтал о курортном романе.

После недели знакомства действие внезапно приблизилось к первой наивысшей точке своего развития – первой кульминации. Гуров и Анна Сергеевна пошли в ее номер, и там, по словам Анны Сергеевны, произошло ее падение.

Кажется, что Гуров добился того, чего хотел, и за этим что-то должно последовать. По логике вещей, герои должны либо расстаться и при случайных встречах отводить друг от друга глаза, либо продолжить встречаться.

«Потом каждый полдень они встречались на набережной, завтракали вместе, обедали, гуляли, восхищались морем».

Развязкой явилось пришедшее от мужа Анны Сергеевны письмо, в котором он умолял жену вернуться домой. Вскоре и Гуров уехал домой, думая, что больше они никогда не увидятся.

Однако действие все еще развивается. По приезде домой Гуров не может забыть даму с собачкой, и воспоминание, очень реальное, как тень следует за ним. Он внутренне меняется и, наконец, созревает для того, чтобы снова увидеть Анну Сергеевну. В декабре, на праздниках, он приезжает в С. и наводит справки о том, где живет Анна фон Дидериц. Не имея возможности повидаться с ней днем, Гуров вечером едет в театр в надежде, что она будет там.

Второй кульминацией явилась их встреча. Опять герои стоят перед выбором – быть или не быть вместе и после короткого свидания они вновь расстаются, но теперь в твердой уверенности, что Анна Сергеевна приедет к Гурову в Москву. Такова развязка.

Заключает рассказ повествование о дальнейших встречах героев, однако в полном смысле заключением это назвать нельзя: последний абзац допускает дальнейшее развитие действия и дальнейшие переживания Анны Сергеевны и Гурова.

До сих пор мы не говорили практически больше ни о ком, кроме Анны Сергеевны и Гурова, будто бы остальных героев не существует. Отчасти так оно и есть. Дело в том, что Чехов выделяет только двоих героев – тех, кто способен развиваться. Таким образом, он подчеркивает разобщенность людей, будто они говорят на разных языках. Все вокруг обезличены; даже если их много – присутствия человека не увидишь. Нам даны только два портрета второстепенных персонажей: жены Гурова и мужа Анны Сергеевны, причем даже внешне эти люди непривлекательны, не говоря об остальных их чертах. И роль, которую эти герои играют, всегда отрицательная: они – сила, разлучающая влюбленных.

Портреты главных героев располагают к себе. Она: невысокого роста блондинка с угловатостью в смехе; тонкая, слабая шея, красивые серые глаза. В ней есть что-то «жалкое» (по выражению Гурова), вернее, при взгляде на нее хочется быть сильным и пожалеть ее. Он: «В его наружности, в характере, во всей его натуре было что-то привлекательное, неуловимое, что располагало к нему женщин».

Как ни странно, но показан в развитии только один персонаж. Только Гуров коренным образом меняет свою жизненную позицию, а Анна Сергеевна остается практически неизменна, разве что понимает, что она не падшая женщина, и находит в себе силы для борьбы.

Рассказ охватывает временной промежуток приблизительно от полугода до года, точно установить невозможно. За это время действие переносилось из Ялты в Москву, из Москвы в город С. и обратно. По словам автора, герои точно «две перелетные птицы, самец и самка, которых поймали и заставили жить в отдельных клетках». Однако даже на расстоянии друг от друга они продолжают мысленно быть вместе.

Итак, на основании вышеизложенного, мы видим, что перед нами по жанру типичный рассказ – небольшое по объему изображенных явлений и событий, а отсюда и по объему текста, прозаическое произведение, в котором действуют герои, представляющие собой определенные индивидуальности. Нам они показаны в известном законченном (то есть, имеющем начало и конец) моменте своей жизни, наиболее полно раскрывающем нам их характеры. Количество персонажей в рассказе невелико и они все, кроме главных, очерчены бегло.

Чехов пользуется литературным языком на протяжении всего рассказа, чтобы показать, что герои принадлежат к так называемому «порядочному обществу», однако из всего многообразия художественных средств использует только портреты героев и пейзажи, точно отражающие душевное состояние героев, подчеркивающие их.

Мы рассмотрели лишь одно небольшое произведение А.П.Чехова, однако видим, как мастерски автор показывает вроде бы незначительные, но влекущие за собой столь многое жизненные ситуации, обрисовывает цельные, исключительно реалистические характеры со всеми их недостатками и умеет донести до читателя не только содержание, но и идеи рассказа, а также дает нам почувствовать себя уверенными в том, что истинная любовь, верность могут совершить очень многое.

Массовая гибель рыбы осетровых пород и каспийского тюленя в казахстанском секторе моря близ нефтяного месторождения Каламкас всколыхнула всю общественность региона.

Как сообщают официальные источники, около дамбы, отсекающей нефтяные промыслы от морской акватории, пограничники регионального управления погранслужбы "Батыс" обнаружили около 800 полуразложившихся туш осетра и севрюги и более 70 тюленьих трупов. В то же время из других источников, пожелавших остаться неизвестными для широкой общественности, речь может идти о гибели рыбы и морского зверя в масштабах, на порядок превышающих приведенные цифры.

Это не первый случай массовой гибели рыбы и тюленя в акватории Мангистау после начала освоения нефтяных залежей шельфа. Несколько лет назад, к примеру, на всем побережье этого региона и Атырауской области всю весну дымили импровизированные крематории - самодельные печи для сжигания трупов морского зверя, который целыми стаями выбрасывался на берег. Тогда, по самым приблизительным подсчетам, только тюленей погибло несколько тысяч особей.

Однако достаточно убедительного ответа на вопрос о причинах массового самоубийства этих морских животных так и не было получено. Были выдвинуты лишь смехотворные причины по поводу слишком мягкой зимы и ранней весны, якобы в результате которых ослабевшего зверя и начала беспощадно косить специфическая тюленья "чумка". Высказывалась даже такая версия: мол, из-за того, что в последние годы охота на тюленей полностью прекращена в связи с ее нерентабельностью, животных расплодилось чересчур много, и мудрая природа решила подсократить их численность. Тогда этот экологический лепет прошел. Возможно, потому, что ареал распространения эпидемии тюленьих самоубийств был слишком широк и привязать его к какой-то одной точке было проблематично.

Однако нынешняя трагедия в отличие от предыдущей имеет конкретный адрес: район дамбы у месторождения Каламкас. Эта плотина давно уже не в состоянии эффективно сдерживать напор приливных морских вод, и промыслы здесь постоянно подтапливаются, отравляя море нефтепродуктами и иными ядовитыми отходами.

Кстати, менее месяца назад на симпозиуме ведущих экологов мира, съехавшихся в Актау, чтобы обсудить экологические, социальные и гуманитарные риски, связанные с освоением нефтяных месторождений шельфа, начальник местного департамента охраны окружающей среды Ыклас Ногаев предрекал возможность подобных событий в казахстанском секторе Каспия. По его мнению, отечественные природоохранные службы не обладают достаточным финансовым, экономическим и научным потенциалом, чтобы вести постоянный квалифицированный мониторинг воздействия на морскую флору и фауну буровых и разведочных работ. И вынуждены едва ли не целиком полагаться на заключения по этому поводу экологических служб самих нефтедобывающих компаний. Что в корне неверно и рано или поздно может привести к экологической катастрофе на Каспии.

Еще в апреле 1998 года, во время общественных слушаний по обсуждению проекта разведочных работ на шельфе Северного Каспия, проходивших в Актау, Ногаев категорически выступал против начала бурения в этой заповедной части моря.

"Северный Каспий является в настоящее время естественным коллектором-сборником отходов с промышленных зон России и Казахстана, - заявил он. - В дополнение к этому затопление 20 нефтяных месторождений в Атырауской области привело к увеличению загрязнения Северного Каспия нефтепродуктами в среднем до 0,282 мг/л (5,6 норм ПДК). Максимальное значение загрязнения нефтепродуктами превышает установленные нормативы в 11 раз. Концентрация фенолов доходила до 360 норм ПДК".

"В результате наблюдается высокая естественная смертность приплода, массовая гибель беременных самок тюленей, высокий процент выкидышей, - подчеркнул тогдашний главный государственный экологический эксперт Мангистауской области Ыклас Ногаев. - Объемы добычи осетровых за пять последних лет сократились в 3,3 раза. В настоящее время состояние ихтиофауны Северного Каспия следует оценить как критическое. Для того чтобы среда шельфа Северного Каспия стала неприемлемой для обитания ихтиофауны в настоящее время, достаточно дополнительно повысить концентрацию нефтяных углеводородов лишь на 10 норм ПДК, что обеспечит попадание в море 0,49 млн тонн нефти".

По мнению Ногаева, "разведочные работы на Каспии вполне в состоянии обеспечить такой объем выбросов нефтепродуктов и химических веществ, который приведет к полной гибели всего живого не только в районе бурения, но и во всем Каспии". А ведь это море является бессточным рыбохозяйственным водоемом высшей категории, не имеющим аналогов в мире, в нем обитает 90 процентов мировых запасов рыбы осетровых пород, и общая стоимость возобновляемых биоресурсов коего оценивается в 500 млрд долларов США.

Кстати, Ыклас Ногаев был единственным из специалистов-экологов страны, кто поначалу отказался поставить тогда свою подпись под обсуждавшимся проектом. Позднее все же его автограф там появился. Как уж удалось убедить непокорного "зеленого" протестанта, история умалчивает.

С тех пор экологическая ситуация в Северном Каспии вряд ли улучшилась. Скорее наоборот, ведь стратегия освоения шельфа предусматривает планомерное возрастание промышленного давления на хрупкую экосистему этой некогда заповедной зоны. А то, что уловы красной рыбы здесь снизились, по меньшей мере, раз в десять, никого не волнует.

Конечно, причины массовой гибели тюленей и осетра близ дамбы месторождения Каламкас будут изучены в соответствующих лабораториях, и результаты этих исследований обещают довести до общественности. Однако настораживает то, что уже сегодня осторожно муссируется версия виновности в морской экологической трагедии, вы не поверите, браконьеров. Мол, не проверяли бездельники своевременно свои сети, вот рыба и зверь, попавшие в них, и задохнулись. Впрочем, остается в запасе и предыдущий, "климатический", вариант. Нынче, правда, наоборот, зима была слишком теплая, а весна - чересчур холодная и затянувшаяся. Но фауна и от этого ведь вполне могла ослабеть и попасть в итоге под смертоносную косу какой-нибудь морской чумы или холеры.

А с природы и браконьеров какой спрос? Они нам не подконтрольны. Как, впрочем, и нефтедобытчики, нарушившие тишину заповедной зоны моря ревом своих буровых дизелей.

Названа причина гибели тюленей и рыб на полуострове Северные Бузачи Каспийского моря
АСТАНА. 4 мая. КАЗИНФОРМ /Айгуль Султанова/

Причиной гибели тюленей и рыб на полуострове Северные Бузачи является аварийный сброс загрязняющих веществ на одной из нефтяных скважин в первой половине апреля текущего года, который привел к сильнейшему локальному загрязнению акватории Каспийского моря. Об этом Казинформу сообщили сегодня в пресс-службе Министерства охраны окружающей среды РК.

Как пояснили в пресс-службе ведомства, Мангыстауским областным территориальным управлением охраны окружающей среды 2 мая нынешнего года было получено сообщение о факте обнаружения мертвых тюленей и рыб осетровых пород в районе полуострова Северные Бузачи.
3 мая во время облета на вертолете побережья Каспийского моря по маршруту Актау-Каражанбас-Каламкас было обнаружено 70 тушек рыб осетровых пород и 20 туш тюленей в сильно разложившемся состоянии, абсолютно непригодном для взятия проб на анализы.

К 19.00 часам 3 мая на побережье Каспия в районе полуострова Северные Бузачи собрано 1 тыс. 68 туш рыб осетровых пород и 95 - тюленей.

Мертвые животные и рыбы были обнаружены на отрезке побережья полуострова Северные Бузачи длиной около 25 километров.

Дома в Москве уже всё было по-зимнему, топили печи, и по утрам, когда дети собирались в гимназию и пили чай, было темно, и няня ненадолго зажигала огонь. Уже начались морозы. Когда идет первый снег, в первый день езды на санях, приятно видеть белую землю, белые крыши, дышится мягко, славно, и в это время вспоминаются юные годы. У старых лип и берез, белых от инея, добродушное выражение, они ближе к сердцу, чем кипарисы и пальмы, и вблизи них уже не хочется думать о горах и море. Гуров был москвич, вернулся он в Москву в хороший, морозный день, и когда надел шубу и теплые перчатки и прошелся по Петровке, и когда в субботу вечером услышал звон колоколов, то недавняя поездка и места, в которых он был, утеряли для него всё очарование. Мало-помалу он окунулся в московскую жизнь, уже с жадностью прочитывал по три газеты в день и говорил, что не читает московских газет из принципа. Его уже тянуло в рестораны, клубы, на званые обеды, юбилеи, и уже ему было лестно, что у него бывают известные адвокаты и артисты и что в докторском клубе он играет в карты с профессором. Уже он мог съесть целую порцию селянки на сковородке... Пройдет какой-нибудь месяц, и Анна Сергеевна, казалось ему, покроется в памяти туманом и только изредка будет сниться с трогательной улыбкой, как снились другие. Но прошло больше месяца, наступила глубокая зима, а в памяти всё было ясно, точно расстался он с Анной Сергеевной только вчера. И воспоминания разгорались всё сильнее. Доносились ли в вечерней тишине в его кабинет голоса детей, приготовлявших уроки, слышал ли он романс или орган в ресторане, или завывала в камине метель, как вдруг воскресало в памяти всё: и то, что было на молу, и раннее утро с туманом на горах, и пароход из Феодосии, и поцелуи. Он долго ходил по комнате и вспоминал, и улыбался, и потом воспоминания переходили в мечты, и прошедшее в воображении мешалось с тем, что будет. Анна Сергеевна не снилась ему, а шла за ним всюду, как тень, и следила за ним. Закрывши глаза, он видел ее, как живую, и она казалась красивее, моложе, нежнее, чем была; и сам он казался себе лучше, чем был тогда, в Ялте. Она по вечерам глядела на него из книжного шкапа, из камина, из угла, он слышал ее дыхание, ласковый шорох ее одежды. На улице он провожал взглядом женщин, искал, нет ли похожей на нее... И уже томило сильное желание поделиться с кем-нибудь своими воспоминаниями. Но дома нельзя было говорить о своей любви, а вне дома — не с кем. Не с жильцами же и не в банке. И о чем говорить? Разве он любил тогда? Разве было что-нибудь красивое, поэтическое, или поучительное, или просто интересное в его отношениях к Анне Сергеевне? И приходилось говорить неопределенно о любви, о женщинах, и никто не догадывался, в чем дело, и только жена шевелила своими темными бровями и говорила: — Тебе, Димитрий, совсем не идет роль фата. Однажды ночью, выходя из докторского клуба со своим партнером, чиновником, он не удержался и сказал: — Если б вы знали, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте! Чиновник сел в сани и поехал, но вдруг обернулся и окликнул: — Дмитрий Дмитрич! — Что? — А давеча вы были правы: осетрина-то с душком! Эти слова, такие обычные, почему-то вдруг возмутили Гурова, показались ему унизительными, нечистыми. Какие дикие нравы, какие лица! Что за бестолковые ночи, какие неинтересные, незаметные дни! Неистовая игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры всё об одном. Ненужные дела и разговоры всё об одном отхватывают на свою долю лучшую часть времени, лучшие силы, и в конце концов остается какая-то куцая, бескрылая жизнь, какая-то чепуха, и уйти и бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах! Гуров не спал всю ночь и возмущался и затем весь день провел с головной болью. И в следующие ночи он спал дурно, всё сидел в постели и думал или ходил из угла в угол. Дети ему надоели, банк надоел, не хотелось никуда идти, ни о чем говорить. В декабре на праздниках он собрался в дорогу и сказал жене, что уезжает в Петербург хлопотать за одного молодого человека, — и уехал в С. Зачем? Он и сам не знал хорошо. Ему хотелось повидаться с Анной Сергеевной и поговорить, устроить свидание, если можно. Приехал он в С. утром и занял в гостинице лучший номер, где весь пол был обтянут серым солдатским сукном и была на столе чернильница, серая от пыли, со всадником на лошади, у которого была поднята рука со шляпой, а голова отбита. Швейцар дал ему нужные сведения: фон Дидериц живет на Старо-Гончарной улице, в собственном доме — это недалеко от гостиницы, живет хорошо, богато, имеет своих лошадей, его все знают в городе. Швейцар выговаривал так: Дрыдыриц. Гуров не спеша пошел на Старо-Гончарную, отыскал дом. Как раз против дома тянулся забор, серый, длинный, с гвоздями. «От такого забора убежишь», — думал Гуров, поглядывая то на окна, то на забор. Он соображал: сегодня день неприсутственный, и муж, вероятно, дома. Да и всё равно, было бы бестактно войти в дом и смутить. Если же послать записку, то она, пожалуй, попадет в руки мужу, и тогда всё можно испортить. Лучше всего положиться на случай. И он всё ходил по улице и около забора поджидал этого случая. Он видел, как в ворота вошел нищий и на него напали собаки, потом, час спустя, слышал игру на рояли, и звуки доносились слабые, неясные. Должно быть, Анна Сергеевна играла. Парадная дверь вдруг отворилась, и из нее вышла какая-то старушка, а за нею бежал знакомый белый шпиц. Гуров хотел позвать собаку, но у него вдруг забилось сердце, и он от волнения не мог вспомнить, как зовут шпица. Он ходил и всё больше и больше ненавидел серый забор, и уже думал с раздражением, что Анна Сергеевна забыла о нем и, быть может, уже развлекается с другим, и это так естественно в положении молодой женщины, которая вынуждена с утра до вечера видеть этот проклятый забор. Он вернулся к себе в номер и долго сидел на диване, не зная, что делать, потом обедал, потом долго спал. «Как всё это глупо и беспокойно, — думал он, проснувшись и глядя на темные окна; был уже вечер. — Вот и выспался зачем-то. Что же я теперь ночью буду делать?» Он сидел на постели, покрытой дешевым серым, точно больничным одеялом, и дразнил себя с досадой: «Вот тебе и дама с собачкой... Вот тебе и приключение... Вот и сиди тут». Еще утром, на вокзале, ему бросилась в глаза афиша с очень крупными буквами: шла в первый раз «Гейша». Он вспомнил об этом и поехал в театр. «Очень возможно, что она бывает на первых представлениях», — думал он. Театр был полон. И тут, как вообще во всех губернских театрах, был туман повыше люстры, шумно беспокоилась галерка; в первом ряду перед началом представления стояли местные франты, заложив руки назад; и тут, в губернаторской ложе, на первом месте сидела губернаторская дочь в боа, а сам губернатор скромно прятался за портьерой, и видны были только его руки; качался занавес, оркестр долго настраивался. Всё время, пока публика входила и занимала места, Гуров жадно искал глазами. Вошла и Анна Сергеевна. Она села в третьем ряду, и когда Гуров взглянул на нее, то сердце у него сжалось, и он понял ясно, что для него теперь на всем свете нет ближе, дороже и важнее человека; она, затерявшаяся в провинциальной толпе, эта маленькая женщина, ничем не замечательная, с вульгарною лорнеткой в руках, наполняла теперь всю его жизнь, была его горем, радостью, единственным счастьем, какого он теперь желал для себя; и под звуки плохого оркестра, дрянных обывательских скрипок он думал о том, как она хороша. Думал и мечтал. Вместе с Анной Сергеевной вошел и сел рядом молодой человек с небольшими бакенами, очень высокий, сутулый; он при каждом шаге покачивал головой и, казалось, постоянно кланялся. Вероятно, это был муж, которого она тогда в Ялте, в порыве горького чувства, обозвала лакеем. И в самом деле, в его длинной фигуре, в бакенах, в небольшой лысине было что-то лакейски-скромное, улыбался он сладко, и в петлице у него блестел какой-то ученый значок, точно лакейский номер. В первом антракте муж ушел курить, она осталась в кресле. Гуров, сидевший тоже в партере, подошел к ней и сказал дрожащим голосом, улыбаясь насильно: — Здравствуйте. Она взглянула на него и побледнела, потом еще раз взглянула с ужасом, не веря глазам, и крепко сжала в руках вместе веер и лорнетку, очевидно, борясь с собой, чтобы не упасть в обморок. Оба молчали. Она сидела, он стоял, испуганный ее смущением, не решаясь сесть рядом. Запели настраиваемые скрипки и флейта, стало вдруг страшно, казалось, что из всех лож смотрят. Но вот она встала и быстро пошла к выходу; он — за ней, и оба шли бестолково, по коридорам, по лестницам, то поднимаясь, то опускаясь, и мелькали у них перед глазами какие-то люди в судейских, учительских и удельных мундирах, и всё со значками; мелькали дамы, шубы на вешалках, дул сквозной ветер, обдавая запахом табачных окурков. И Гуров, у которого сильно билось сердце, думал: «О господи! И к чему эти люди, этот оркестр...» И в эту минуту он вдруг вспомнил, как тогда вечером на станции, проводив Анну Сергеевну, говорил себе, что всё кончилось и они уже никогда не увидятся. Но как еще далеко было до конца! На узкой, мрачной лестнице, где было написано «Ход в амфитеатр», она остановилась. — Как вы меня испугали! — сказала она, тяжело дыша, всё еще бледная, ошеломленная. — О, как вы меня испугали! Я едва жива. Зачем вы приехали? Зачем? — Но поймите, Анна, поймите... — проговорил он вполголоса, торопясь. — Умоляю вас, поймите... Она глядела на него со страхом, с мольбой, с любовью, глядела пристально, чтобы покрепче задержать в памяти его черты. — Я так страдаю! — продолжала она, не слушая его. — Я всё время думала только о вас, я жила мыслями о вас. И мне хотелось забыть, забыть, но зачем, зачем вы приехали? Повыше, на площадке, два гимназиста курили и смотрели вниз, но Гурову было всё равно, он привлек к себе Анну Сергеевну и стал целовать ее лицо, щеки, руки. — Что вы делаете, что вы делаете! — говорила она в ужасе, отстраняя его от себя. — Мы с вами обезумели. Уезжайте сегодня же, уезжайте сейчас... Заклинаю вас всем святым, умоляю... Сюда идут! По лестнице снизу вверх кто-то шел. — Вы должны уехать... — продолжала Анна Сергеевна шёпотом. — Слышите, Дмитрий Дмитрич? Я приеду к вам в Москву. Я никогда не была счастлива, я теперь несчастна и никогда, никогда не буду счастлива, никогда! Не заставляйте же меня страдать еще больше! Клянусь, я приеду в Москву. А теперь расстанемся! Мой милый, добрый, дорогой мой, расстанемся! Она пожала ему руку и стала быстро спускаться вниз, всё оглядываясь на него, и по глазам ее было видно, что она в самом деле не была счастлива. Гуров по стоял немного, прислушался, потом, когда всё утихло, отыскал свою вешалку и ушел из театра.