Диккенс Чарльз

Наш общий друг (Книга 1 и 2)

Чарльз Диккенс

Наш общий друг

Книги первая и вторая

Перевод В. Топер

OUR MUTUAL FRIEND

НАШ ОБЩИЙ ДРУГ

КНИГА ПЕРВАЯ

Уста и чаша

ГЛАВА I - На ловле

В наше время, хотя едва ли стоит упоминать в каком именно году, между Саутуоркским мостом, построенным из чугуна, и Лондонским, построенным из камня, в один ненастный осенний вечер по Темзе плыла грязная и подозрительная с виду лодка, в которой сидели два человека.

Один из них был крепкий старик с лохматой седой головой и загорелым лицом, а другая - девушка лет девятнадцати - двадцати, смуглая и настолько похожая на старика, что в ней сразу можно было узнать его дочь. Девушка гребла, легко взмахивая веслами; старик не правил рулем: засунув руки за пояс, он зорко смотрел на воду. У него не было ни сети, ни удочки с крючками, и потому он не мог быть рыбаком; лодка была некрашеная, без надписи, без подушки для пассажира - в ней не было ничего, кроме ржавого багра да свернутой кольцом веревки - поэтому он не мог быть и лодочником; самая лодка была слишком неустойчива и мала для того, чтобы перевозить в ней грузы, - поэтому он не мог быть ни перевозчиком, ни бакенщиком. Непонятно было, чего именно он ищет на реке, но он чего-то искал настороженным и зорким взглядом. Час тому назад начался отлив, вода в реке убывала, и старик легким кивком головы указывал дочери, как вести лодку: то против течения, то по течению, обгоняя отлив и держась вперед кормой; он зорко вглядывался в каждую струйку, в каждый водоворот на широкой полосе отлива. Девушка следила за отцом так же настороженно, как он следил за рекой. Но в настороженности ее взгляда был замете и какой-то страх, даже отвращение.

Покрытая илом и речной тиной, вся разбухшая от воды и потому более сродни подводной, чем надводной стихии, эта лодка с двумя людьми в ней, по-видимому, делала свое привычное дело и искала то, чего издавна привыкла искать. Без шапки, взлохмаченный, с оголенными выше локтя загорелыми руками и сквозящей под космами бороды голой грудью, едва прикрытой концами кое-как завязанного шейного платка, старик глядел полудикарем, однако по его деловито-сосредоточенному виду заметно было, что это занятие ему знакомо с давних пор. Привычка к делу сказывалась и в каждом движении девушки, в каждом повороте ее гибкой фигуры, быть может, больше всего в ее взгляде, выражавшем страх и отвращение, - видно было, что все это для нее не ново.

Прибавь ходу, Лиззи. Тут сильное течение. Постарайся его обогнать.

Положившись на ловкость девушки и уже совсем не правя рулем, старик сосредоточенно вглядывался в волны настигавшего лодку отлива. Дочь так же внимательно следила за ним самим. Но вот косой луч заходящего солнца случайно упал на дно лодки и, коснувшись темного пятна гнили, похожего на закутанное человеческое тело, словно залил его кровью. Девушка невольно вздрогнула.

Что с тобой? - спросил отец, который сразу это заметил, как ни занимал его двигавшийся вместе с лодкой отлив. - По воде ничего не плывет.

Красный луч погас, девушка успокоилась, и старик, обернувшись на мгновение и окинув лодку быстрым взглядом, снова стал смотреть в воду. Там, где сильное течение встречало какую-нибудь помеху, его взгляд всегда задерживался. Алчно горящие глаза рыскали по цепям и канатам причалов, по стоявшим на якоре лодкам и баржам, за кормой которых течение расходилось веером, по быкам и устоям Саутуоркского моста, по колесам пароходов, взбивавшим грязную пену, по стянутым скрепами звеньям плотов, спущенных на воду около верфей. Прошло не меньше часа, уже темнело, как вдруг старик взялся за руль и, круто свернув налево, стал править к сэррейскому берегу *.

Не спуская с него глаз, девушка послушно отозвалась на его движение, снова заработав веслами: лодка повернулась кругом, вздрогнула, словно от толчка, и старик всем туловищем перегнулся за корму.

Девушка натянула на голову капюшон плаща, закрыв им все лицо, и направила лодку вниз по реке, обгоняя отлив. До сих пор лодка вертелась почти на одном и том же месте, едва справляясь с отливом, теперь же берега быстро летели мимо: мелькнули сгустившиеся тени и загорающиеся огни Лондонского моста, - и с обеих сторон снова потянулись ряды кораблей.

Только теперь старик разогнулся и сел в лодке по-прежнему. Руки его были мокры и грязны, он вымыл их за бортом. В правой руке он что-то держал, и это что-то он тоже прополоскал в реке. Это были деньги. Прежде чем положить монеты в карман, старик звякнул ими, подул на них и поплевал, - на счастье, как объяснил он хриплым голосом.

Девушка, вздрогнув, повернулась к нему лицом, но продолжала грести молча. Она сильно побледнела. Крючковатый нос старика вместе с блестящими глазами и взъерошенными космами волос придавал ему сходство с потревоженным стервятником.

Открой лицо!

Она отбросила капюшон.

Вот так! И давай мне весла. Теперь я сам буду грести.

Нет, нет, отец! Я, право, не могу. Отец! Не могу я сидеть так близко к нему.

Он двинулся было к ней, чтобы перемениться местами, но, видя ее испуг, снова сел на место.

Что он тебе может сделать?

Ничего не может, я знаю. Только мне этого не вытерпеть...

Ты, кажется, реки видеть не можешь.

Я... я ее не люблю, отец.

А ведь ты рекой живешь! Ведь она тебя кормит и поит!

Девушка снова вздрогнула и на минуту выронила весла: она была близка к обмороку. Старик этого не заметил - он глядел в воду, на то, что тянулось на буксире за кормой лодки.

Как тебе не стыдно, Лиззи! Ведь река твой лучший друг. Уголь, который согревал тебя в младенчестве, и тот я вылавливал из реки, возле угольных барок. Корзинку, в которой ты спала, и ту выбросило на берег приливом. Даже качалку для твоей колыбели я сделал из обломка, выкинутого на берег волной.

Лиззи, положив весло, поднесла правую руку к губам и ласково послала отцу воздушный поцелуй. Но только что она взялась снова за весла, как вторая лодка, с виду очень похожая на первую, но не такая грязная, бесшумно выскользнула из тени и пошла рядом.

Опять повезло, Старик? - криво ухмыльнувшись, спросил гребец, который был один в лодке. - Я так и знал, что тебе повезло, - заметно по следу.

Вот как! - сухо ответил старик. - Значит, тебя уже выпустили?

Да, приятель.

Теперь на воде лежал мягкий лунный свет, и человек во второй лодке, пропустив первую вперед на половину длины, стал пристально разглядывать след за ее кормой.

Только я тебя завидел, сразу же сказал себе: "Вон Старик, и опять ему повезло, ей-богу повезло!" Это веслом задело, приятель, не беспокойся, я-то до него и пальцем не дотронусь. - Этими словами он отвечал на нетерпеливое движение старика и, подняв весло, ухватился рукой за край его лодки.

Диккенс Чарльз

Наш общий друг (Книга 1 и 2)

Чарльз Диккенс

Наш общий друг

Книги первая и вторая

Перевод В. Топер

OUR MUTUAL FRIEND

НАШ ОБЩИЙ ДРУГ

КНИГА ПЕРВАЯ

Уста и чаша

ГЛАВА I - На ловле

В наше время, хотя едва ли стоит упоминать в каком именно году, между Саутуоркским мостом, построенным из чугуна, и Лондонским, построенным из камня, в один ненастный осенний вечер по Темзе плыла грязная и подозрительная с виду лодка, в которой сидели два человека.

Один из них был крепкий старик с лохматой седой головой и загорелым лицом, а другая - девушка лет девятнадцати - двадцати, смуглая и настолько похожая на старика, что в ней сразу можно было узнать его дочь. Девушка гребла, легко взмахивая веслами; старик не правил рулем: засунув руки за пояс, он зорко смотрел на воду. У него не было ни сети, ни удочки с крючками, и потому он не мог быть рыбаком; лодка была некрашеная, без надписи, без подушки для пассажира - в ней не было ничего, кроме ржавого багра да свернутой кольцом веревки - поэтому он не мог быть и лодочником; самая лодка была слишком неустойчива и мала для того, чтобы перевозить в ней грузы, - поэтому он не мог быть ни перевозчиком, ни бакенщиком. Непонятно было, чего именно он ищет на реке, но он чего-то искал настороженным и зорким взглядом. Час тому назад начался отлив, вода в реке убывала, и старик легким кивком головы указывал дочери, как вести лодку: то против течения, то по течению, обгоняя отлив и держась вперед кормой; он зорко вглядывался в каждую струйку, в каждый водоворот на широкой полосе отлива. Девушка следила за отцом так же настороженно, как он следил за рекой. Но в настороженности ее взгляда был замете и какой-то страх, даже отвращение.

Покрытая илом и речной тиной, вся разбухшая от воды и потому более сродни подводной, чем надводной стихии, эта лодка с двумя людьми в ней, по-видимому, делала свое привычное дело и искала то, чего издавна привыкла искать. Без шапки, взлохмаченный, с оголенными выше локтя загорелыми руками и сквозящей под космами бороды голой грудью, едва прикрытой концами кое-как завязанного шейного платка, старик глядел полудикарем, однако по его деловито-сосредоточенному виду заметно было, что это занятие ему знакомо с давних пор. Привычка к делу сказывалась и в каждом движении девушки, в каждом повороте ее гибкой фигуры, быть может, больше всего в ее взгляде, выражавшем страх и отвращение, - видно было, что все это для нее не ново.

Прибавь ходу, Лиззи. Тут сильное течение. Постарайся его обогнать.

Положившись на ловкость девушки и уже совсем не правя рулем, старик сосредоточенно вглядывался в волны настигавшего лодку отлива. Дочь так же внимательно следила за ним самим. Но вот косой луч заходящего солнца случайно упал на дно лодки и, коснувшись темного пятна гнили, похожего на закутанное человеческое тело, словно залил его кровью. Девушка невольно вздрогнула.

Что с тобой? - спросил отец, который сразу это заметил, как ни занимал его двигавшийся вместе с лодкой отлив. - По воде ничего не плывет.

Красный луч погас, девушка успокоилась, и старик, обернувшись на мгновение и окинув лодку быстрым взглядом, снова стал смотреть в воду. Там, где сильное течение встречало какую-нибудь помеху, его взгляд всегда задерживался. Алчно горящие глаза рыскали по цепям и канатам причалов, по стоявшим на якоре лодкам и баржам, за кормой которых течение расходилось веером, по быкам и устоям Саутуоркского моста, по колесам пароходов, взбивавшим грязную пену, по стянутым скрепами звеньям плотов, спущенных на воду около верфей. Прошло не меньше часа, уже темнело, как вдруг старик взялся за руль и, круто свернув налево, стал править к сэррейскому берегу *.

Не спуская с него глаз, девушка послушно отозвалась на его движение, снова заработав веслами: лодка повернулась кругом, вздрогнула, словно от толчка, и старик всем туловищем перегнулся за корму.

Девушка натянула на голову капюшон плаща, закрыв им все лицо, и направила лодку вниз по реке, обгоняя отлив. До сих пор лодка вертелась почти на одном и том же месте, едва справляясь с отливом, теперь же берега быстро летели мимо: мелькнули сгустившиеся тени и загорающиеся огни Лондонского моста, - и с обеих сторон снова потянулись ряды кораблей.

Только теперь старик разогнулся и сел в лодке по-прежнему. Руки его были мокры и грязны, он вымыл их за бортом. В правой руке он что-то держал, и это что-то он тоже прополоскал в реке. Это были деньги. Прежде чем положить монеты в карман, старик звякнул ими, подул на них и поплевал, - на счастье, как объяснил он хриплым голосом.

Девушка, вздрогнув, повернулась к нему лицом, но продолжала грести молча. Она сильно побледнела. Крючковатый нос старика вместе с блестящими глазами и взъерошенными космами волос придавал ему сходство с потревоженным стервятником.

Открой лицо!

Она отбросила капюшон.

Вот так! И давай мне весла. Теперь я сам буду грести.

Нет, нет, отец! Я, право, не могу. Отец! Не могу я сидеть так близко к нему.

Он двинулся было к ней, чтобы перемениться местами, но, видя ее испуг, снова сел на место.

Что он тебе может сделать?

Ничего не может, я знаю. Только мне этого не вытерпеть...

Ты, кажется, реки видеть не можешь.

Я... я ее не люблю, отец.

А ведь ты рекой живешь! Ведь она тебя кормит и поит!

Девушка снова вздрогнула и на минуту выронила весла: она была близка к обмороку. Старик этого не заметил - он глядел в воду, на то, что тянулось на буксире за кормой лодки.

Как тебе не стыдно, Лиззи! Ведь река твой лучший друг. Уголь, который согревал тебя в младенчестве, и тот я вылавливал из реки, возле угольных барок. Корзинку, в которой ты спала, и ту выбросило на берег приливом. Даже качалку для твоей колыбели я сделал из обломка, выкинутого на берег волной.

Лиззи, положив весло, поднесла правую руку к губам и ласково послала отцу воздушный поцелуй. Но только что она взялась снова за весла, как вторая лодка, с виду очень похожая на первую, но не такая грязная, бесшумно выскользнула из тени и пошла рядом.

Опять повезло, Старик? - криво ухмыльнувшись, спросил гребец, который был один в лодке. - Я так и знал, что тебе повезло, - заметно по следу.

Вот как! - сухо ответил старик. - Значит, тебя уже выпустили?

Да, приятель.

Теперь на воде лежал мягкий лунный свет, и человек во второй лодке, пропустив первую вперед на половину длины, стал пристально разглядывать след за ее кормой.

Только я тебя завидел, сразу же сказал себе: "Вон Старик, и опять ему повезло, ей-богу повезло!" Это веслом задело, приятель, не беспокойся, я-то до него и пальцем не дотронусь. - Этими словами он отвечал на нетерпеливое движение старика и, подняв весло, ухватился рукой за край его лодки.

Довольно уж его побило, Старик, хватит, - уж я-то вижу. Верно, давненько мотается по реке взад и вперед, а, приятель? Видишь, до чего мне не везет! Надо полагать, последний раз его пронесло мимо меня приливом, когда я сторожил вон там, под мостом. А ты, мне думается, издали их чуешь, словно коршун.

Вдвоем мы с ним шутя справимся. Забрать, что ли, его к себе, приятель?

Не надо, - ответил Старик так резко, что "приятель", в недоумении поглядев на него, огрызнулся:

Белены ты объелся, что ли?

Да, объелся кой-чего, - ответил Старик. - С меня довольно! Какой я тебе "приятель"? Я тебе не приятель!

С каких же это пор, мистер Хэксем?

С тех самых, как тебя осудили за кражу. За то, что ты обокрал живого человека, - сердито и негодующе ответил Старик.

А если б меня осудили за кражу у мертвеца?

Энциклопедичный YouTube

1 / 1

✪ Our Mutual Friend (FULL Audiobook) - part (1 of 4)

Субтитры

История написания

В начале 1860-х годов 50-летний Диккенс был на вершине своей популярности. Им восхищались У. М. Теккерей , У. Коллинз , Г. Х. Андерсен , Э. Сю и И. С. Тургенев . Основанный Диккенсом журнал «Круглый год» пользовался огромным успехом, читатели хорошо приняли и опубликованный там новый роман Диккенса «Большие надежды », только в 1861 году выдержавший четыре отдельных издания. Но, судя по письмам к Коллинзу, этот период был для Диккенса нелёгким . Сказывался и разрыв с женой (1858), и равнодушное отношение его возлюбленной, молодой актрисы Эллен Тернан, с которой писатель познакомился в 1857 году. В сентябре 1863 года умерла мать писателя, а в декабре погиб в Индии его сын Уолтер . Диккенс отличался острой впечатлительностью, и события личной жизни часто находили отражение в сюжете и стиле его книг. В частности, критики отмечают, что яркий эмоциональный монолог Хедстона перед его возлюбленной Лиззи, странный для бедного учителя, скорее отражает мучительную ревность автора романа: «Я не стеснён в средствах, и вы ни в чём не будете знать недостатка. Имя моё окружено таким почётом, что будет надёжной защитой для вас. Если бы вы видели меня за работой; видели, что я способен совершить и как меня уважают за это, вы научились бы, возможно, даже немного гордиться мною» .

Сюжетную идею романа «Наш общий друг» автору, возможно, подала пьеса Ричарда Генри Хорна Dust; or Ugliness Redeemed , опубликованная в журнале Диккенса «Домашнее чтение » (1850), некоторые ситуации в этой пьесе перекликаются с диккенсовскими . Первое документальное свидетельство начала работы над романом (заметка в записной книжке Диккенса с наброском линии Джона Гармона) относится к 1861 году.

Ещё с журналистских времён Диккенс всегда стремился к максимальной достоверности описываемой картины; готовясь начать роман «Наш общий друг», он обошёл пристани и трущобы лондонского Ист-Энда , посетил полицейские участки, таверны и кабачки, изучал их атмосферу, внимательно прислушивался к разговорам посетителей . Многие персонажи романа «увидены» Диккенсом среди людей, случайно встреченных им на подобных прогулках . Писатель и литературный критик Питер Акройд даже заявил (2005), что один из главных символов романа - куча мусора - является не только определяющей метафорой, но имеет вполне конкретный прототип: «…Реальная и еще более ужасающая куча близ Кингскросс-роуд». Хескет Пирсон, биограф Диккенса, предположил, что в одном из персонажей романа, самоуверенном Подснепе, Диккенс изобразил своего друга и первого биографа Джона Форстера . Критики предполагают, что в главной героине романа, Белле Уилфер, Диккенс описал Эллен Тернан. Они встречались на протяжении всего периода работы над романом, Эллен согласилась на совместную жизнь, но любви Диккенса не разделяла .

Как и большинство других романов Диккенса, «Наш общий друг» печатался отдельными ежемесячными выпусками, с мая 1864 по ноябрь 1865 года. Всего их было 19, по шиллингу за штуку (последний выпуск был сдвоенным). В качестве нового иллюстратора Диккенса вместо Физа (Хэблота Брауна) выступил Марк Стоун , чьи гравюры заслужили одобрение писателя.

В послесловии к роману Диккенс вспоминает, что книга могла остаться незаконченной - 9 июня 1864 года Диккенс и вместе с ним несколько глав 3-й части романа попали в железнодорожную катастрофу близ посёлка Стейплхерст (восемь вагонов упали в реку). Ни писатель, ни рукопись не пострадали, хотя Диккенс испытал сильное душевное потрясение и уверял, что «никогда не был так близок к вечной разлуке со своими читателями» . В период работы над романом у Диккенса появились первые признаки болезней, от которых он скончался пять лет спустя, не успев закончить остросюжетный роман «Тайна Эдвина Друда » .

Сюжет

Роман содержит несколько переплетающихся сюжетных линий, главная среди них - судьба наследства лондонского мусорщика Гармона. Этот угрюмый скряга, разбогатевший на муниципальных подрядах, выгнал из дома 14-летнего сына Джона и с тех пор его не видел. В завещании Гармон оставил наследство сыну при условии, что тот женится на незнакомой ему Белле Уилфер, а если этот брак не состоится, наследство переходит к старому слуге Гармона, Нодди Боффину. Джон вернулся в Лондон, стал жертвой ограбления и объявлен умершим. В действительности он остался жив, под вымышленным именем познакомился с Беллой и стал секретарём Боффина. Джон влюблён в Беллу, но не встречает с её стороны взаимности, у Беллы более далекоидущие планы. Джон не хочет раскрывать своё настоящее имя, чтобы не принуждать Беллу к нежеланному браку. Вскоре жена Боффина узнаёт тайну Джона, и они решают спасти Беллу от тлетворного влияния жадности к деньгам. Совместно Роксмит и Боффины дают Белле наглядное (хотя и притворное) представление о том, как деньги портят людей. В это же время умирает мальчик, которого Боффины хотели взять на воспитание в память о Джоне, и эта трагедия сближает Джона и Беллу. Лучшие качества души Беллы берут верх, она и Джон заключают счастливый брак. К основной интриге примыкает линия Сайласа Вегга - этот злобный завистник случайно нашёл более позднее завещание Гармона, где тот всё состояние передаёт в казну. Вегг пытается шантажировать Боффина, но, к несчастью Вегга, оказывается, что существует ещё более поздний вариант завещания - всё в пользу Боффина. В конечном счёте Боффин добровольно уступает наследство Джону.

Другая сюжетная линия включает обеспеченного адвоката Юджина Рэйберна, его возлюбленную, бедную девушку Лиззи Хэксем, и учителя Брэдли Хедстона, также влюблённого в Лиззи. Юджин - легкомысленный бездельник, а Брэдли Хедстон - неистовый ревнивец. Лиззи нравится Юджин, хотя она с болью сознаёт, что между ними социальная пропасть. Испуганная угрозами Хедстона, Лиззи после гибели отца и разрыва с братом скрывается, но оба поклонника вскоре обнаруживают её убежище. Хедстон тяжело ранит Юджина и сталкивает его в реку, Лиззи, услышав крик, спасает Юджина. В конце романа Юджин женится на Лиззи и, подобно Белле, перерождается к лучшему, объявив, что надеется стать достойным своей жены. Брэдли Хедстон кончает жизнь самоубийством.

Третья группа персонажей - забавная девочка, кукольная швея Дженни Рен, её друг, старый еврей Райя и мошенник Фледжби. Последний владеет фирмой, где работает Райя, но скрывает этот факт и выдаёт Райю за владельца, делая его тем самым козлом отпущения. Чтобы не участвовать в этих махинациях, Райя уходит из фирмы. В этот же день Фледжби получает жестокую порку от одной из своих жертв.

Несколько ядовитых глав описывают высшее общество, собирающееся в доме нуворишей Венирингов. Здесь Диккенс дал убийственно-сатирические портреты старой и новой аристократии. Среди персонажей там оказываются банкроты, подлецы, мошенники, высокомерные тупицы, охотники за приданым, откровенные бездельники и т. п.

Основные персонажи

• Чарли Хэксем (Charley Hexam ) - младший брат Лиззи, ученик Брэдли Хедстона. Эгоцентрист , озабоченный только своим преуспеванием в жизни. Пытается склонить Лиззи к браку с Хедстоном, а когда она отказывается, порывает с ней. Когда репутация Хедстона зашаталась, порывает и с ним.

В христианских странах к евреям относятся не так, как к другим народам. Люди говорят: «Это плохой грек, но есть и хорошие греки. Это плохой турок, но есть и хорошие турки». А на евреев смотрят совсем по-иному. Плохих среди нас найти не трудно - среди какого народа их нет? Но христиане равняют самого плохого еврея с самым хорошим, самого презренного с самым достойным и говорят: «Все евреи одинаковы».

Образом доброго и благородного Райи Диккенс задумал искупить свою вину и включить евреев в число тех несправедливо отверженных, права и достоинство которых он неустанно защищал до конца жизни. Райя - полный моральный антипод Фейгина; часть критиков даже полагает, что отсутствие у него недостатков снижает правдоподобие образа .

Идейно-художественные мотивы

На всём протяжении романа прослеживаются две знаковых метафоры : мусорные кучи как символ богатства и река (Темза) как символ течения жизни, обновления и возрождения . Многие герои романа живут рядом с рекой, другие с опасностью для жизни попадают в воды Темзы - Джон Гармон, старик Хэксем, Юджин Рэйберн, Рэдфут, а Райдергуд тонет даже дважды. Река не очищает грязный и мрачный Лондон, а, напротив, добавляет мусора, нечистот, а временами и утопленников. Деревенские верховья Темзы описаны совершенно иными красками: «С моста можно видеть новорождённую реку, всю в ямочках, словно малое дитя, весело скользящую среди деревьев, ещё не осквернённую отбросами, которые ждут её ниже по течению». Многие метафоры в романе связаны с рекой или морем - дома как корабли, ночная река как мрачное будущее, дни как приливы и отливы .

Традиционный диккенсовский тёплый юмор сопровождает большинство положительных персонажей. В главах, где участвует высшее общество, автор не жалеет сарказма. Несколько глав и персонажей введены, чтобы осудить бездушную социальную политику британских властей (эпизоды с Бетти Хигден): «Большинство постыдных для нас случаев болезней и смерти от нищеты, возмущающих наше общество и позорящих нашу страну, являются следствием равно как беззакония, так и бесчеловечности, - и нет слов в языке, чтобы должным образом заклеймить и то и другое» .

Ещё один мотив, традиционный для Диккенса - сказочно-фантастический. Т. И. Сильман пишет, что «„Наш общий друг“ едва ли не больше, чем другие произведения Диккенса, изобилует сказочными мотивами». В качестве примера она приводит «мотив „переодевания“ главного героя, который можно поставить в параллель с андерсеновским „Свинопасом“, поскольку и там и здесь завидный жених испытывает капризную и эгоистичную невесту („принцессу“), не раскрывая своего инкогнито». Другие примеры - сюжетная линия Дженни Рен или «беседы Сайласа Вегга с чучельником Венусом, к которому Сайлас Уэгг является за костями своей некогда ампутированной ноги» .

Критика

Как прижизненные, так и более поздние отзывы на роман «Наш общий друг» чрезвычайно разноречивы. Сразу после выхода романа часть английских и американских критиков объявили роман неудачей автора. Писатель Генри Джеймс одобрил только гротескный образ миссис Уилфер (матери Беллы), а в остальном это «худшее произведение Диккенса», сюжет и образы выглядят неправдоподобными. Отрицательную оценку роману дал также Джордж Гиссинг (1898), которому, правда, понравился другой персонаж - Чарли Хэксем. С другой стороны, Джон Хоттен в своей биографии Диккенса (Charles Dickens: the story of his life , 1870) выразил восхищение мастерством построения сюжета и тщательной отделкой психологического портрета каждого героя романа. По мнению Хоттена, это лучший роман Диккенса после «Дэвида Копперфильда ». Г. К. Честертон (1911) приветствовал эту книгу как возврат к оптимизму и лучшим образцам стиля молодого Диккенса; он заметил, что даже там, где у Диккенса фарс, это такой фарс, который «достигает корней Вселенной». Честертон высоко оценил отточенный психологизм романа, жизненную правдивость образов и ситуаций, особо отметив образы Бетти Хигден и Юджина Рэйберна . Эдмунд Уилсон заявил в 1940 году, что поздние романы Диккенса представляют больший интерес и ценность для читателя XX века, чем для современников автора .

Более поздние оценки чаще позитивны. Американский академик Джеймс Кинкейд характеризует роман как один из самых «впечатляющих» у Диккенса (1971). Особенно высокую оценку многих критиков заслужили психологически точные и глубокие женские образы, в ранних романах Диккенса чаще всего схематичные (исключением является разве что Дора из «Дэвида Копперфильда») .

Энгус Уилсон причисляет «Наш общий друг» к великим социальным романам Диккенса и отмечает, что роман даёт «всеохватывающую картину общества; все его части пронизаны единой концепцией денег как ложной меры человеческой ценности в мире, где всё продается». Нравственное возрождение через страдания четырёх молодых героев - Беллы, Юджина, Джона Гармона и Лиззи - показано художественно достоверно и без излишней сентиментальности. Тем не менее Уилсон отмечает наличие в романе «слабых и невыразительных мест» и критикует некоторые новые, по сравнению с более ранними романами, особенности стиля писателя. «Перед нами, ни много ни мало, роман, опередивший своё время; но… „Наш общий друг“ всё же уступает - пусть самую малость - лучшим из предыдущих романов писателя» .

Диккенсовский биограф Хескет Пирсон пишет: «Дыхание гения чувствуется в каждой строке этой книги. Чего стоят, например, одни Вениринги и вся их среда! Это лучший образец социальной сатиры Диккенса, которая в наши дни звучит ещё более едко и зло: ведь за последние восемьдесят лет сфера влияния нуворишей непомерно разрослась» .

Другой советский литературовед, Т. И. Сильман, отмечает, что роман «отличается необычайным богатством и разнообразием входящего в него жизненного материала» и неповторимым диккенсовским юмором, однако «сюжет романа оказывается значительно беднее, чем тa широкая картина жизни, которую автор перед нами развернул». Т. И. Сильман упрекает Диккенса за чрезмерное тяготение «к сказочным мотивам и фантастическим поворотам фабулы» и слишком благополучный конец, не гармонирующий, по её мнению, с мрачным и беспросветным характером романа. Тем не менее она заключает, что «необычайное разнообразие человеческих типов и характеров, смесь сказочной фантастики, элементов детектива и криминального романа, юмористической карикатуры и социальной сатиры - всё это делает роман Диккенса „Наш общий друг“ одним из самых увлекательных его произведений» .

В культуре

В 1911 году появился немой фильм «Юджин Рэйберн» . Ещё один немой фильм, «Vor Faelles Ven» («Наш общий друг»), был снят в 1921 году в Дании . Во второй половине XX века Би-би-си представила три мини-сериала «Наш общий друг» - в 1958, 1976 и 1998 годах .

Тексты

• Чарльз Диккенс. Собрание сочинений в тридцати томах. - М. : ГИХЛ, 1962. - Т. 24-25.
• Чарльз Диккенс. Собрание сочинений в десяти томах. - М. : Художественная литература, 1987. - Т. 10. Приложение: Н. Михальская . Диккенс в России.
• Чарльз Диккенс. Собрание сочинений в двадцати томах. - М. : Терра-Книжный клуб, 2000. - Т. 18-19. - ISBN 5-275-00073-1 , 5-300-02419-8.
• Чарльз Диккенс. Наш общий друг. - М. : АСТ, Астрель, 2011. - ISBN 978-5-17-074054-3 , 978-5-271-38112-6.

Публиковались также две детские адаптации, пересказывающие сюжетную линию Дженни Рен .

Примечания

1. , Глава «Последняя любовь».
2. , с. 7, 8.
3. Чуковский К. И. Высокое искусство. Глава VII. - М. : Азбука, 2011. - (Серия: Классика). - ISBN 978-5-389-01401-5 .
4. Рецкер А. Краткая летопись жизни и творчества Чарльза Диккенса // Собрание сочинений в тридцати томах, т. 30 . - М. : ГИХЛ, 1960.
5. , с. 309.
6. , с. 49-50.
7. Kaplan, Frank. Dickens: A Biography. - New York: William Morrow & Company, Inc., 1988. - P. 467.
8. , с. 5.
9. , с. 50-51.
10. , с. 6.
11. , Глава «Один».
12. John Harmon. Character Analysis
13. Bella Wilfer. Character analysis
14. Mr. Boffin. Character Analysis
15. , Книга II, глава XIV.
16. Lizzie Hexam. Character Analysis
17. , Книга I, глава III.
18. Чегодаева Мария. Тайна «Тайны Эдвина Друда» : «из­ба­ло­ван­ный, эго­и­стич­ный, со­че­та­ю­щий лич­ное оба­я­ние с рав­но­ду­ши­ем, даже с же­сто­ко­стью к окру­жа­ю­щим»
19. Eugene Wrayburn. Character Analysis
20. , Книга II, глава V и XI}: «[волосы] золотым ливнем хлынули на сутулую спину девочки, так нуждавшуюся в этой красе».
21. Jenny Wren. Character Analysis
22. Stone, Harry. Dickens and the Jews (англ.) // Victorian Studies. - Indiana University Press, 1959. - Vol. 2, no. 3 . - P. 223-253.

В наше время, хотя едва ли стоит упоминать в каком именно году, между Саутуоркским мостом, построенным из чугуна, и Лондонским, построенным из камня, в один ненастный осенний вечер по Темзе плыла грязная и подозрительная с виду лодка, в которой сидели два человека.

Один из них был крепкий старик с лохматой седой головой и загорелым лицом, а другая - девушка лет девятнадцати - двадцати, смуглая и настолько похожая на старика, что в ней сразу можно было узнать его дочь. Девушка гребла, легко взмахивая веслами; старик не правил рулем: засунув руки за пояс, он зорко смотрел на воду. У него не было ни сети, ни удочки с крючками, и потому он не мог быть рыбаком; лодка была некрашеная, без надписи, без подушки для пассажира - в ней не было ничего, кроме ржавого багра да свернутой кольцом веревки - поэтому он не мог быть и лодочником; самая лодка была слишком неустойчива и мала для того, чтобы перевозить в ней грузы, - поэтому он не мог быть ни перевозчиком, ни бакенщиком. Непонятно было, чего именно он ищет на реке, но он чего-то искал настороженным и зорким взглядом. Час тому назад начался отлив, вода в реке убывала, и старик легким кивком головы указывал дочери, как вести лодку: то против течения, то по течению, обгоняя отлив и держась вперед кормой; он зорко вглядывался в каждую струйку, в каждый водоворот на широкой полосе отлива. Девушка следила за отцом так же настороженно, как он следил за рекой. Но в настороженности ее взгляда был замете и какой-то страх, даже отвращение.

Покрытая илом и речной тиной, вся разбухшая от воды и потому более сродни подводной, чем надводной стихии, эта лодка с двумя людьми в ней, по-видимому, делала свое привычное дело и искала то, чего издавна привыкла искать. Без шапки, взлохмаченный, с оголенными выше локтя загорелыми руками и сквозящей под космами бороды голой грудью, едва прикрытой концами кое-как завязанного шейного платка, старик глядел полудикарем, однако по его деловито-сосредоточенному виду заметно было, что это занятие ему знакомо с давних пор. Привычка к делу сказывалась и в каждом движении девушки, в каждом повороте ее гибкой фигуры, быть может, больше всего в ее взгляде, выражавшем страх и отвращение, - видно было, что все это для нее не ново.

Прибавь ходу, Лиззи. Тут сильное течение. Постарайся его обогнать.

Положившись на ловкость девушки и уже совсем не правя рулем, старик сосредоточенно вглядывался в волны настигавшего лодку отлива. Дочь так же внимательно следила за ним самим. Но вот косой луч заходящего солнца случайно упал на дно лодки и, коснувшись темного пятна гнили, похожего на закутанное человеческое тело, словно залил его кровью. Девушка невольно вздрогнула.

Что с тобой? - спросил отец, который сразу это заметил, как ни занимал его двигавшийся вместе с лодкой отлив. - По воде ничего не плывет.

Красный луч погас, девушка успокоилась, и старик, обернувшись на мгновение и окинув лодку быстрым взглядом, снова стал смотреть в воду. Там, где сильное течение встречало какую-нибудь помеху, его взгляд всегда задерживался. Алчно горящие глаза рыскали по цепям и канатам причалов, по стоявшим на якоре лодкам и баржам, за кормой которых течение расходилось веером, по быкам и устоям Саутуоркского моста, по колесам пароходов, взбивавшим грязную пену, по стянутым скрепами звеньям плотов, спущенных на воду около верфей. Прошло не меньше часа, уже темнело, как вдруг старик взялся за руль и, круто свернув налево, стал править к сэррейскому берегу .

Не спуская с него глаз, девушка послушно отозвалась на его движение, снова заработав веслами: лодка повернулась кругом, вздрогнула, словно от толчка, и старик всем туловищем перегнулся за корму.

Девушка натянула на голову капюшон плаща, закрыв им все лицо, и направила лодку вниз по реке, обгоняя отлив. До сих пор лодка вертелась почти на одном и том же месте, едва справляясь с отливом, теперь же берега быстро летели мимо: мелькнули сгустившиеся тени и загорающиеся огни Лондонского моста, - и с обеих сторон снова потянулись ряды кораблей.

Только теперь старик разогнулся и сел в лодке по-прежнему. Руки его были мокры и грязны, он вымыл их за бортом. В правой руке он что-то держал, и это что-то он тоже прополоскал в реке. Это были деньги. Прежде чем положить монеты в карман, старик звякнул ими, подул на них и поплевал, - на счастье, как объяснил он хриплым голосом.

Девушка, вздрогнув, повернулась к нему лицом, но продолжала грести молча. Она сильно побледнела. Крючковатый нос старика вместе с блестящими глазами и взъерошенными космами волос придавал ему сходство с потревоженным стервятником.

Открой лицо!

Она отбросила капюшон.

Вот так! И давай мне весла. Теперь я сам буду грести.

Нет, нет, отец! Я, право, не могу. Отец! Не могу я сидеть так близко к нему.

Он двинулся было к ней, чтобы перемениться местами, но, видя ее испуг, снова сел на место.

Что он тебе может сделать?

Ничего не может, я знаю. Только мне этого не вытерпеть…

Ты, кажется, реки видеть не можешь.

Я… я ее не люблю, отец.

А ведь ты рекой живешь! Ведь она тебя кормит и поит!

Девушка снова вздрогнула и на минуту выронила весла: она была близка к обмороку. Старик этого не заметил - он глядел в воду, на то, что тянулось на буксире за кормой лодки.

Как тебе не стыдно, Лиззи! Ведь река твой лучший друг. Уголь, который согревал тебя в младенчестве, и тот я вылавливал из реки, возле угольных барок. Корзинку, в которой ты спала, и ту выбросило на берег приливом. Даже качалку для твоей колыбели я сделал из обломка, выкинутого на берег волной.

Лиззи, положив весло, поднесла правую руку к губам и ласково послала отцу воздушный поцелуй. Но только что она взялась снова за весла, как вторая лодка, с виду очень похожая на первую, но не такая грязная, бесшумно выскользнула из тени и пошла рядом.

Опять повезло, Старик? - криво ухмыльнувшись, спросил гребец, который был один в лодке. - Я так и знал, что тебе повезло, - заметно по следу.

Вот как! - сухо ответил старик. - Значит, тебя уже выпустили?

Да, приятель.

Теперь на воде лежал мягкий лунный свет, и человек во второй лодке, пропустив первую вперед на половину длины, стал пристально разглядывать след за ее кормой.

Только я тебя завидел, сразу же сказал себе: «Вон Старик, и опять ему повезло, ей-богу повезло!» Это веслом задело, приятель, не беспокойся, я-то до него и пальцем не дотронусь. - Этими словами он отвечал на нетерпеливое движение старика и, подняв весло, ухватился рукой за край его лодки.

Довольно уж его побило, Старик, хватит, - уж я-то вижу. Верно, давненько мотается по реке взад и вперед, а, приятель? Видишь, до чего мне не везет! Надо полагать, последний раз его пронесло мимо меня приливом, когда я сторожил вон там, под мостом. А ты, мне думается, издали их чуешь, словно коршун.

Вдвоем мы с ним шутя справимся. Забрать, что ли, его к себе, приятель?

Не надо, - ответил Старик так резко, что «приятель», в недоумении поглядев на него, огрызнулся:

Белены ты объелся, что ли?

Да, объелся кой-чего, - ответил Старик. - С меня довольно! Какой я тебе «приятель»? Я тебе не приятель!

С каких же это пор, мистер Хэксем?

С тех самых, как тебя осудили за кражу. За то, что ты обокрал живого человека, - сердито и негодующе ответил Старик.

А если б меня осудили за кражу у мертвеца?

Мертвеца нельзя обокрасть.