Непосвященные люди не могут провести различие между психиатрией, психологией, психотерапией и психоанализом. Сегодня мы рассмотрим, что же такое психоанализ и психоаналитическая терапия .

Приветствую Вас, уважаемые читатели сайта психоаналитика Олега Матвеева, желаю Вам психического здоровья.

Что такое психоанализ и психоаналитическая терапия

Во-первых, психоанализ это метод терапии. В своей работе психоаналитик пытается снять различные, в том числе невротические симптомы человека, освобождая его от ненужных сомнений, неоправданного чувства вины, мучительных самообвинений, ложных суждений и неразумных импульсов, иногда используя перенос и контрперенос .
Целью психоаналитической терапии является возможность распутать личность человека, а не просто успокоить его.
Психоаналитик, во время сеанса психоанализа, руководит и наблюдает, а конечная ответственность ложиться на анализанта.

Во-вторых, психоанализ это метод научного наблюдения, изучения личности: ее желаний, влечений, импульсов, фантазий, раннего развития и эмоциональных расстройств.

В-третьих, психоаналитическая терапия это система научной психологии; т.е. наблюдения и представления этой системы можно использовать, предсказывая человеческое поведение и исход межличностных отношений (например, брак, детско-родительские отношение и др.).

Как проводится психоаналитическая терапия и психоанализ

Психоанализ изучает внутренние, исходящие из подсознания, ведомые инстинктами и принципом удовольствия, напряжения человека. Эти внутренние напряжения, отнимают огромное количество энергии, приводят к внутреннему конфликту и не дают человеку развиваться и личностно расти, оставляя его на пути неудачника, а порой приводя к различным невротическим состояниям.

Работа психоаналитика и заключается в том, чтобы помочь человеку (при его активном участии) найти пути снятия этих напряжений и привести их под контроль сознания.

Такие внутренние напряжения человека могут начинать свой разрушающий личность путь – с самого детства. Потому, зачастую, психоанализ и психоаналитическая терапия длятся более года. Со стороны может показаться, что психоаналитик нарочно затягивает терапевтический процесс, например из корыстных побуждений, но, как правило – это не так.
Дело в том, что во время психоаналитических сеансов у страдающего человека проявляется внутреннее, бессознательное сопротивление анализу, основанное на базе психологических защит , и пока это сопротивление не будет снято (а это может быть длительный процесс), терапия не сможет быть продуктивной.

Человек во время психоаналитической терапии должен полностью открыться перед психоаналитиком: открыть свои детские воспоминания, свои фантазии, сновидения, тайные мечты и т.д., порой эти тайны человеческой души настолько неприличные, агрессивные, наполненные тревоги и беспокойства, что страдающему человеку не захочется их раскрывать перед другим, даже если этот другой — психоаналитик – отсюда и возникает сопротивление.

Во время психоанализа и психоаналитической терапии человек укладывается на кушетку в положении полулежа, а психоаналитик находится в изголовье, так, чтобы быть вне поля зрения анализанта.
Психоаналитик задает вопросы, а анализант – отвечает на них. Преимущественно используются свободные ассоциации, т.е. все, что первым приходит в голову анализанту, независимо от очевидной важности, нелепости, отсутствия здравого смысла — все должно быть воспроизведено анализируемым человеком дословно. Лишь тогда, и только тогда возможно достичь конструктивного результата.

Человек, прошедший психоанализ и психоаналитическую терапию сможет в корне изменить себя и свою жизнь.

В настоящее время, для более быстрого результата, используют техники терапии различных школ глубинной психологии и психотерапии: это гештальт-терапия , микропсихоанализ, НЛП , Кататимное переживание образов (сны наяву), транзактный анализ , когнитивно-поведенческая психотерапия , гипнотерапия и конечно сам психоанализ, и др.

В настоящее время психоанализ и проведение психоаналитической терапии рассматривается как превосходное капиталовложение в ресурсы собственной личности. Психоанализ может помочь человеку стать разумнее, счастливее, и, конечно же – богаче. Другими словами, психоанализ и психоаналитическая терапия могут сделать из неудачника – победителя, при одном лишь условии – иметь огромное желание измениться, а не держаться за свои страхи, беспокойства, слабости и невротические симптомы.

Желаю всем психологического благополучия!

В течение последнего десятилетия отмечается неуклонный рост интереса к психотерапии. Несмотря на то, что основным методом помощи душевнобольным остаются фармакологические средства, происходит интеграция психотерапии в медицину, как необходимой составляющей реабилитации психиатрического пациента. Характеризуя проблемы оказания психотерапевтической помощи на Западе, И. Ялом (4) пишет: «Кажется, что современное поколение психиатров-клиницистов, сведущих как в динамической психотерапии, так и в фармакологическом лечении, вымирает как вид». Полагаясь на собственные наблюдения, можно утверждать, что в российском психиатрическом сообществе картина скорее противоположенная – интерес к психотерапии и, в частности, психоанализу растет.

Однако число таких специалистов остается все еще мизерным, что обусловлено рядом причин: длительность и значительные материальные затраты обучения, единицы психотерапевтов, которые могли бы выступить в качестве наставников (супервизоров, обучающих аналитиков) и др. Собственный опыт использования в практике психиатра психотерапевтических подходов доказывает, что этот ресурс крайне полезен. Данная статья посвящена применению техник современного психоанализа в рутинной практике врача психиатрического дневного стационара (ДС).

Некоторые теоретические аспекты современного психоанализа

Суть концепции шизофрении в современном психоанализе в крайне схематичном виде можно представить следующим образом: психические расстройства являются результатом использования пациентом психологически неуспешной защиты от собственного деструктивного поведения (3). Основные симптомы заболевания (аутизм, апатия, эмоциональная тупость) уменьшают возможность взаимодействия с окружающим миром, не давая проявиться нарциссической ярости (1). При этом происходит разрушению психического аппарата субъекта – Эго больного. Эти процессы затрагивают раннее развитие ребенка (довербальный период). То есть, каждый шизофренический пациент имеет большой запас подавленной агрессии и поведение, направленное на минимизацию своего взаимодействия с окружающими, что защищает его от выброса неконтролируемой агрессии. Учитывая довербальный характер расстройств, высокий уровень тревоги и склонность к глубокой регрессии, психоаналитику необходимо предоставить безопасное пространство для развития вербальной активности и развивать способность устанавливать отношения с окружающим миром (аналитик, близкие, общество и т.д.).

На пути к выздоровлению пациента существует множество препятствий (сопротивлений), которые можно сгруппировать в несколько видов. Во-первых – это сопротивление разрушающее лечение, когда пациент сознательно и бессознательно стремиться прервать терапию. Во-вторых – сопротивление статус-кво – тенденция не меняться, («не хочу ничего нового», «нет новых мыслей», «все устраивает»). В-третьих – сопротивление сотрудничеству: в жизни пациента не появляются социальные контакты или они неуспешны. Последний вид сопротивления – к окончанию лечения. Аналитик становится столь важной фигурой в жизни клиента, что расставание с ним кажется катастрофой. Разрешение указанных сопротивлений требуют особых техник.

В современном психоанализе избегается ситуация, когда пациент говорит все (свободные ассоциации), т.к. это способствует фрагментации Эго и дальнейшей регрессии, то есть усиливает психотическую симптоматику. Клиент говорит на интересующие его темы, что позволяет ему регулировать важность информации и уровень тревоги. Довербальный пациент способен вызвать сильные чувства в аналитике (контрперенос), которые изучаются и используются в коммуникации (см. ниже, Интервенция 4,8). В современном анализе интерпретации не используются для разрешения сопротивления, но альтернативные формы вербальной коммуникации оказываются эффективными – присоединение, отзеркаливание (Интервенции 1-3 и др.). Вопросы или комментарии, направленные на Эго пациента, так называемые, Эго-ориентированные интервенции не применяются, т.к. обычно воспринимаются как нападение и вызывают регрессию (Вы промокли? Что Вы ели на завтрак?). По возможности, они заменяются на аналогичные объект-ориентированные высказывания, где внимание смещается на объектный мир, не затрагивая Эго больного (Дождю удалось намочить вашу одежду ? А что было на завтрак?). Применение перечисленных или иных техник определяется степенью нарушенности пациента: при глубокой регрессии он нуждается в прямой рекомендации как приготовить себе еду или что надо сделать, чтобы избежать насущных проблем. При меньшем уровне расстройств используется присоединение, отзеркаливание. Если есть хороший уровень компенсации – интерпретации. То есть все, что может помочь пациенту преодолеть сопротивления, применяется в работе современного аналитика.

Психоаналитические техники в психиатрической практике

Можно говорить о том, что и в психиатрии мы сталкиваемся с теми же сопротивлениями пациентов, что и современном психоанализе. Вероятно самым важным из них, имеющим непосредственное отношение к практике, является сопротивление разрушающее лечение, так как большинство больных (особенно первичных или параноидных) не желают получать медицинскую помощь. В упрощенном виде, это может объясняться тем, что окружающий мир, в том числе и врач, не разделяет взглядов страдающего человека, которого «преследуют» соседи, государство или мистические силы. Вместо предложения защиты ему предлагается еще больший контроль (психиатрическая больница и прием «вредных» лекарств).

Присоединение и отзеркаливание – важнейшие методики в работе с такими пациентами. Присоединение – интервенции, поддерживающие или усиливающие действующее сопротивление до тех пор, пока у пациента не разовьется достаточное осознание. При отзеркаливании терапевт ведет себя как зеркальное отражение поведения, мыслей или чувств клиента. Эти техники словно заполняют пропасть между больным и врачом, помогая пациенту ощутить, что он не одинок, что его точка зрения принимается другими. Разделение этих взглядов предотвращает Эго больного от дальнейшей дезинтеграции, «сползания» в психоз.

Соображения автора о возможных механизмах приведенных ниже интервенций являются личной точкой зрения, основанной на теоретической базе современного психоанализа, и, естественно, не исключают других способов интерпретации. Проводится попытка заглянуть в психологические механизмы психопатологии и ее коррекции. Можно надеется, что в будущем, термин «психологизирование» приобретет в психиатрии позитивный характер, расширяющий не только понимание патогенеза, но и рамки возможной помощи.

Клинические примеры использования техник

Обычно параноидные пациенты не хотят получать психиатрическую помощь и попытки уговорить их на рациональном уровне часто не приносят результата. Однако предложение разобраться с тем, что происходит «на самом деле» (влияние НЛО, преследование банды или мистическое воздействие), встречает согласие, и они охотнее идут на сотрудничество. Необходимость получить согласие больного на лечение в ДС является профессиональной задачей, т.к. обследование и терапия могут быть только добровольными в этих условиях.

Интервенция 1.

Пожилая женщина с проявлениями галлюцинаторно-параноидного синдрома направлена в ДС, но она не видит смысла в его посещении.

Пациент: Не знаю, что происходит, но медицина тут не поможет.

Врач: Почему?

П: Это какая-то мистика.

В: Мы поможем с ней разобраться.

П: А у вас что, есть специалисты по колдунам?

В: У нас лучшие специалисты по колдунам.

П: Мой колдун такой сильный, что вам, неверное, будет не справиться.

В: Ничего, мы тоже не лыком шиты…

Больная ободряется и начинает бойко рассказывать о кознях «колдуна», который живет между этажами и постоянно на нее «воздействует». Получая поддержку и понимание, соглашается принять медицинскую помощь. В аналогичной ситуации приема в ДС:

Интервенция 2.

В: Как насчет лечения у нас?

П: Я не псих, чего мне у вас делать? Это демон меня изводит.

В: Да, конечно, демон. Но он может воздействовать только на слабую нервную систему. Он ее разрушает, и вы становитесь его легкой добычей.

П: Ну что я могу с этим сделать?

В: Вы – нет. Врачи – да. Мы назначим лекарства, которые укрепят ваши нервы и тогда демон уже не сможет издеваться над вами и отстанет от вас.

П: Я не против восстановить свои нервы. Хорошо, давайте попробуем.

Для тех, кто уже согласился с лечением, возникают проблемы с установлением контакта и назначением медикации. Пациент – мужчина 25 лет, диагноз: Шизотипическое расстройство. Психические расстройства в течение шести лет: явление деперсонализации, страх социальной несостоятельности, тревога, агрессивные фантазии, параноидные переживания, суицидная попытка. Лечился стационарно и получал амбулаторно нейролептики и антидепрессанты, существенного эффекта не отмечалось. Непродолжительно получал терапию у психотерапевта гуманистического направления, с конфликтом прекратил терапию. Аналитик, который начал работать с пациентом, отмечал его агрессивные тенденции и был не согласен с существующей медикацией (антидепрессанты). Направлен в ДС для подбора терапии. С самого начала не был заинтересован в лечении. Согласился прийти к врачу, так как на этом настаивал его психоаналитик. В ходе беседы выявились актуальные параноидные переживания. Врач меняет характер беседы – выбирает техники присоединения, а затем присоединение с усилением.

Интервенция 3.

П: …есть у меня еще одна мысль. Она касается президента. Даже не знаю, надо ли говорить об этом.

В: А что с президентом?

П: Я думаю, их должно быть двое.

В: Мужчина и женщина?

П: Точно! Муж и жена. Вам не кажется, что я говорю ерунду?

В: Мне вообще кажется, что их должно быть трое.

П: То есть?

В: Целая семья – муж, жена и ребенок.

П: Я тоже так думаю, но я побоялся говорить. Думал, что не поймете.

В: А может их должно быть четверо?

П: Двое разнополых детей?

В: Нет, еще домашнее животное, например кошка.

П: Нет, это уже ерунда… Ну если бы еще собака… ну нет, это ерунда какая-то с животным.

В конце диалога врач усиливает присоединение, внося существенную долю абсурда. Таким образом, представления пациента о президентстве вступает в конфликт с абсурдным, но похожим, по сути, высказыванием психиатра. Результатом интервенции стало то, что больной смог больше говорить о своих переживаниях и согласился с коррекцией терапии.

В другой раз, этот же пациент стал настойчиво просить своего психиатра провести с ним «психотерапию», т.к. его психоаналитик сможет принять его только через неделю.

Интервенция 4.

П: Проведите сейчас психотерапию, вы же можете.

В: Я ваш психиатр, а не психотерапевт.

П: Но ведь вы и психотерапевт тоже.

В: Да, но с вами я работаю как психиатр и за это получаю зарплату.

П: Я вам заплачу сто рублей.

В: Мне нужен миллион.

П: Миллион?! Да вы — идиот!

В: Нет, это вы сумасшедший.

П: Почему это я сумасшедший?

В: Конечно вы сумасшедший, если лечитесь у психиатра-идиота.

Хитро улыбается. Далее беседа идет в конструктивном ключе. Соглашается ждать своего аналитика. Обсуждает свое самочувствие и действие препаратов. В данном случае идет присоединение к его раздражению. Агрессия пациента («врач – идиот») возвращается аналогичным – «в таком случае – ты сам сумасшедший» – вербальная эмоциональная коммуникация. Психиатр косвенным образом сообщает, что больной ему не безразличен, что у него тоже есть чувства аналогичные пациенту. Важно, что врач произносит кульминационную фразу без аффекта, спокойным голосом, как констатацию. Соглашаясь с «идиотизмом» доктора, ему невольно приходится признать свое «сумасшествие», что для него неприемлемо. Это разряжает обстановку и позволяет больному принять правила терапевтических отношений.

Пациент – мужчина 22 лет, диагноз: Параноидная шизофрения. Болен с 18 лет. Учился в престижном институте до начала болезни. Болезнь проявлялась тревогой и бредовыми идеями: над ним смеялись, подстраивали разные ситуации, спецслужбы других стран читали его мысли. Несколько раз госпитализировался, обычно после суицидных попыток. Получал большие дозировки нейролептиков, однако существенной динамики не было. Последний незавершенный суицид привел больного в психиатрическую больницу, где ему была проведена электросудорожная терапия (6 шоков). Направлен в ДС его психоаналитиком для подбора терапии, т.к. имел выраженные психические расстройства: пациент жаловался на потерю памяти и способностей, подавленное настроение, сохранялись бредовые идеи. Приступы тревоги и страха 1-2 раза в неделю достигали такого уровня, что у больного возникало сильное желание покончить с собой (забирался на крышу дома, думал сброситься вниз). От аналитика была информация о его увлечении компьютером, гомосексуальных фантазиях, «гениальности». В начале беседы пациент не был заинтересован в контакте, так как считал, что врачи ему не верят. Он что-то сказал о компьютерах.

Интервенция 5.

В: Да вот и мне, приходится ставить антивирусную программу, а то залезают в мой комп.

В: Всем интересно узнать о моих гомосексуальные переживаниях.

П: У вас есть гомосексуальные переживания?!

В: А почему бы мне не иметь гомосексуальные переживания? У всех гениев есть нестандартные мысли.

П: Вы тоже гений?!

В: А что тут удивительного?

П: Дело в том, что я тоже гений… Это похоже на розыгрыш. Вы шутите?

В: По-моему, это логично: гениальному пациенту – гениального психиатра.

П: Мне кажется, что это вы все специально говорите…

В: Вообще-то более неприятно, что они могли узнать о моих зоофильных фантазиях…

П: Я вам не верю.

Посмеивается, говорит о недоверии, но начинает раскрывать свои переживания. С этим же пациентом в другой ситуации применялось отзеркаливание, которое в работе с ним стало основной «парапсихиатрической» процедурой.

Интервенция 6.

П: Да вы тоже мне не верите, как и другие врачи. Мои мысли читают, следят за мной.

В: Вы не могли бы показать кукиш?

П: Не понял, что надо сделать?

В: Показать кукиш.

П: Кому показать кукиш?

В: Вы не могли бы показать кукиш в окно?

В: Какие-то твари повадились за мной следить.

П: Откуда?

В: Из дома напротив.

Показывает кукиш в направлении окна. Смеется.

П: Вы это серьезно? Я вам не верю. Может, вы хотите мне показать, что это у меня бред?

В: Не болтайте! Продолжайте держать кукиш. Пусть видят, что я о них знаю.

Продолжает смеяться, но держит руку с кукишем.

П: Все это похоже на шутку.

В: А мне не до шуток, когда такая слежка.

С этим пациентом, техника отзеркаливания оказалась очень эффективной, она применялась все время лечения на отделении. Врач постоянно говорил ему о том, что больной над ним смеется. Психиатр провоцировал пациента на смех – пристальным взглядом, неоднозначной фразой, затянувшейся паузой. Эта провокация могла быть в коридоре отделения, во время телефонного разговора с ним, в кабинет врача и т.д. И больной начинал смеяться. Следует отметить, что смех здесь имеет диагностическое значение, т.к. он показывает возможность Эго больного уловить двойной контекст ситуации, то есть мышление пациента перестает быть столь ригидным, трактуя все события однолинейно в соответствии с бредовыми построениями. Или, говоря аналитическим языком, эго-синтонные (влечения, аффекты, представления, формы поведения, субъективно воспринима­емые как присущие Я) бредовые переживания начинают приобретать эго-дистонный характер (соответственно – не присущие Я), начиная формировать критическое отношение к патологическим идеям.

Интервенция 7.

В: Ну вот опять вы смеетесь надо мной!

П: Нет. Вы сами шутите.

В: Я говорил о банальных вещах.

П: Я устал с вами спорить. Хорошо, я смеюсь, но я это делаю не злобно.

В этой фразе пациент раскрыл характер своих агрессивных переживаний в адрес психиатра (ярость), точнее их трансформацию в более позитивные чувства (отсутствие прежней злобы). Впервые за несколько лет наметилась отчетливая положительная динамика, но самое главное, что исчезли суицидные тенденции. Пациент стал больше сотрудничать с теми людьми, которые ему помогают. В его состоянии наметилась стабильность, а высокие дозировки нейролептиков удалось существенно уменьшить. Следует отметить, что положительный результат у данного пациента обусловлен применением командной формой работы, когда аналитик, групповые терапевты и врач постоянно сотрудничали между собой (3).

В психиатрической практике также распространены сопротивления классического анализа, в частности навязчивое повторение (сопротивление Ид) каких-либо вопросов, просьб и т.п. Схожий пример приводился ранее (Интервенция 4). Такой стереотип поведения достаточно распространен у душевнобольных. Рациональное противостояние этому отнимает много сил и неэффективно: оно часто вызывает недовольство больных, которым не достаточно хорошо ответили, не помогли, не разъяснили «как надо» и т.д. Техники присоединения способны быстро изменить ситуацию.

Пациент – мужчина 35 лет. Диагноз – параноидная шизофрения, алкоголизм. Болен с 18 лет. Клиника заболевания постепенно трансформировалась от психопатоподобных к параноидным расстройствам. Слышит голоса бесов, которые его искушают и мучают за грехи. Активно ищет помощи, но быстро отказывается от нее под разным отыгрывающим поведением (трудоустройство, алкоголизация, драка, и т.п.). В очередной раз пришел проситься на лечение. Хмурый, подавленный и раздражительный. При согласии врача взять его в ДС – начинает твердить об алкоголизациях, что он ничтожество и не может принять помощь. Тогда врач говорит о том, что больной может и не лечиться, но такой тип присоединения к идее (лечиться – не лечиться) не работает – больной снова говорит о плохом самочувствии, что он нуждается в поддержке. Так повторяется несколько раз. После присоединения к чувству (гордость) – картина меняется.

Интервенция 8.

П: Мне плохо. Нет сил… Пил много. Очень плохо себя чувствую… Пил всякую дрянь – дешевую русскую водку, пиво. Я выпил много этой гадости… Все деньги пропил. Сейчас мать меня содержит… Помогите. Хочу лечиться.

В: Да конечно, вы можете получить у нас лечение. Завтра утром приходите, и вас примут в дневной стационар.

П: Моя болезнь – это наказание Бога за мои грехи. Я сам должен пронести этот Крест… Я сам должен разобраться в себе. Врачи мне здесь не помогут.

В: Нужно ли брать вас на лечение?

П: Да мне очень плохо. Но это мой Крест. Мне плохо. Я ничтожество.

В: Да нет же. Я очень горжусь вами.

Меняется мимика и поза больного: он выпрямляется и удивленно смотрит на врача.

П: В каком смысле?

В: Я горжусь вами – вы настоящий патриот России.

П: Не понял?

В: Вы поддерживаете отечественного производителя.

П: Не понял?

В: Вы пьете много русского алкоголя и этим поддерживаете отечественного производителя.

Пациент пытается сдержать смех, но ему это не удается – начинает смеяться. Он смущен. Беседа приобретает конструктивный характер. Соглашается прийти и действительно приходит на следующий день и посещает ДС.

Если говорить о механизме этой интервенции, то можно предполагать, что успех был в характере присоединения. Вербальное упреки в свой адрес – транслируемое материнское недовольство его пьянством, то есть эго-дистонные для пациента переживания (так же как и желание получить лечение), поэтому присоединение к ним в данном случае было неэффективно. Бессознательно пациент очень горд за себя (эго-синтонное чувство), так как борется с самим Сатаной в одиночку. Присоединение к эмоции «гордости» за больного разрешает сопротивление к началу лечения. Абсурдность этой гордости – разряжает эмоциональное напряжение больного.

Пациентка – женщина 55 лет. Диагноз – шизофрения недифференцированная. Первые психические расстройства с 30 лет. Получает лечение в ДС в течение полугода. Состояние определялось выраженной дезорганизацией мышления, астенией, депрессивными переживаниями, галлюцинациями. Пациентка стремиться к беседам, которые носят непродуктивный характер, и постоянно ими недовольна: своими фразами, молчанием врача или его «иронией», продолжительностью разговора и т.д.

Интервенция 9.

П: Я все время болею. Последние годы болею, все время болею.

В: Но сейчас-то вам стало получше.

П.: И общаюсь только с врачами. Только с врачами. Что мне делать?

В: Лечение имеет положительный эффект для вас.

П: Все время общаюсь с врачами. Ну что же это такое?

В: Вам еще повезло.

П: Почему вы так говорите?

В: Последние десять лет я общаюсь только с больными.

Хитро смотрит на врача. Перестает навязчиво причитать. Говорит о своем самочувствии. В этом случае можно говорить об отзеркаливании с усилением («ваше окружение ужасно – мое еще хуже»).

Навязчивые повторения, абсурдные просьбы и требования, с которыми трудно быстро справиться, поддаются быстрой коррекции даже у «хроников» с интеллектуальным дефектом, т.к. их механизм действия основан на эмоциональной коммуникации, где IQ не имеет значения. Пациент – мужчина 60 лет. С детства отставал в умственном развитии. С подросткового возраста галлюцинаторно-бредовые переживания. Никогда не работал из-за болезни, часто лечился в психиатрических больницах. Был переведен из другого полустационара, т.к. «замучил» врачей требованием повысить ему пенсию, которую ему якобы обещали повысить в нашем ДС. Больной вбегает в кабинет.

Интервенция 10.

П: Вы мне обещали, что мне повысят пенсию. Мне не повышают пенсию.

В: Что я могу сделать – я ведь только врач.

П: Вы обещали! Вы обещали! Почему мне не повышают пенсию?!

В: Я обещал?

П: Да, обещали! Обещали!

В: Наверно я был пьян.

П: Ха-ха. Вы же не пьете – вы же врач.

До этого напряженный и тревожный больной вдруг резко успокаивается, улыбается и спокойно уходит из кабинета. Вероятно, здесь произошло присоединение к «абсурду»: врач не мог быть пьяным – значит, он не мог обещать такого. С этим же пациентом связана и другая история – его мучили «голоса» детских врачей. Увеличение дозировок препаратов не снижало интенсивность обманов восприятия, но появлялись еще и жалобы на побочные эффекты. Императивные галлюцинации, когда «голоса» заставляли его покончить с собой (что само по себе является основанием для неотложной госпитализации) вызывали беспокойство уже у самого доктора. Тревожный и напряженный пациент вбегает в кабинет.

Интервенция 11.

П: Что мне делать? Детские врачи заставляют меня броситься в окно! Мне страшно!

В: Вы им ответьте.

П: Что ответить?

В: Только после вас.

П: Только после вас?!

Эмоциональное состояние резко меняется – начинает громко смеяться. Сразу успокаивается. После этого случая, пока больной лечился в ДС, не было жалоб на императивные галлюцинации. Благодаря этой интервенции удалось избежать госпитализации, пациент не выпал из привычного социального окружения. Врач присоединяется: голоса не только не ставятся под сомнение, но и предлагается способ управления ими. Этот случай доказывает, что некоторые симптомы заболевания, несмотря на их «стаж» и психический статус больного, могут поддаваться психотерапевтической коррекции, то есть значение психологических механизмов у психиатрического пациента, явно недооценивается.

Заключение

Указанные подходы помогли справиться с трудностями при взаимодействии с больными, на преодолении которых рациональными методами ушло бы значительно больше времени или эффект оказался бы неудовлетворительным. Как видно из приведенных примеров, психотерапевтические приемы не только дают возможность пациентам получить необходимую психиатрическую помощь, но и удержать их в рамках отделения, чтобы эта помощь оказалась более эффективной. Таким образом, техники современного психоанализа способны решать чисто медицинские задачи, что делает их ценным инструментом в работе современного психиатра.

Литература

1. Кернберг О. Тяжелый личностные расстройства. Стратегии психотерапии / О.Кернбег. — М.: Независимая фирма « Класс», 2000. – 464 с.
2. Спотниц Х. Современный психоанализ шизофренического пациента: теория техники / Х. Спотниц. – СПб. : Вост.-Европ. и-т психоанализа, 2004. – 296 с.
3. Федоров Я.О. Командный фактор в организации работы психиатрического отделения / Я.О.Федоров // Вестник психотерапии, 2008, № 26 (31). – С.103-108
4. Ялом И. Дар психотерапии // И.Ялом. – М.: Эксмо, 2008. – 352 с.

Напечатано:

Федоров Я.О. Современный психоанализ в психиатрической практике / Вестник психотерапии, 2008, № 27 (32). – С.91-101

(Visited 315 times, 1 visits today)

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

В качестве синонимов П. п. в современной литературе используются такие понятия, как «психодинамическая психотерапия», «инсайт-ориентированная психотерапия», «эксплоративная психотерапия».
Хотя некоторые психоаналитики, отмечает Куртис (Curtis H. С., 1991), придерживаются того мнения, что психоанализ невозможно четко отграничить от П. п., кроме как по таким количественным факторам, как число сессий, регулярно проводимых по расписанию на протяжении установленного срока, и большая продолжительность, однако, сравнивая их по качеству процесса, можно установить существенные различия. Учитывая, что эти различия могут быть размыты на границе, где интенсивная психотерапия способна приобрести некоторые описательные и качественные характеристики психоанализа, все же сохраняются различия в значении опыта пациента и характера интеракции между пациентом и аналитиком, а также в технических вмешательствах, которые являются результатом этого опыта. Некоторые из различий могут быть связаны с соответствующими целями этих двух терапевтических вмешательств, в особенности при переходе из пограничной зоны на участок, отведенный каждому из методов.
Сами названия указывают на один важный параметр: терапия, а не анализ. Хотя совершенно очевидно, что эти две категории не являются взаимоисключающими, кроме, быть может, того, что в крайних точках данного спектра целью терапии является акцент на смягчение, облегчение, адаптацию и возобновление функционирования. Те же явления возникают и при анализе, но они не рассматриваются как конечные пункты и подвергаются дальнейшей эксплорации для определения их значения и функции, так как акцент перемещен на достижение другой цели - повышение самопознания и способности постоянно расширять осознание внутренней психической жизни. Для того чтобы этот процесс начался, установился и сохранялся, требуется специальное сочетание технических мер, создающих психоаналитическую ситуацию. Эти технические приемы включают: использование свободных ассоциаций, охватывающих всю психологическую сферу, а не целенаправленное обсуждение; положение лежа; регулярно назначаемые приемы 4-5 раз в неделю; позицию аналитика, выражающую эмпатическую объективность, терпимость и нейтральность относительно реакций пациента; воздержание от участия во внеаналитической жизни пациента или в его поступках, выражающих перенос; реагирование на проявления переноса разъяснением и интерпретацией. На разных этапах эти элементы могут варьироваться (сочетаться по-разному), но они формируют относительно постоянную конфигурацию, приводящую к возникновению ранее неосознаваемых или не вполне понимаемых мыслей, чувств и фантазий, которые становятся более доступными для инсайта, модификации и интеграции в зрелую личность.
Всякое изменение или несоблюдение любого из элементов психоаналитической ситуации может значительно повлиять на характер продуцируемого пациентом материала и на качество интеракции с аналитиком. Особенно это относится к влиянию на две центральные динамические силы - перенос и сопротивление, анализ которых может быть затруднен вследствие отклонения от оптимального равновесия указанных основных технических характеристик. Выборочное изменение в этом сочетании поз и процедур может содействовать либо плохому анализу, либо хорошей психотерапии, поэтому крайне полезно иметь четкое представление о человеческой психике и последствиях для пациента от конкретного подхода, а также о технических вмешательствах, чтобы подобрать соответствующую форму психотерапии, которая окажется наиболее эффективной в достижении целей пациента.
Главный вклад психоанализа не только в психотерапию и в область психиатрии, но и в медицину в целом - это психодинамический способ мышления. Он означает учет влияния бессознательных психических сил, взаимодействующих динамически с процессами защиты, аффекта и мышления для достижения приспособляемости, большей или меньшей адаптации. Понимание природы и значения этих процессов помогает выбрать лечение, соответствующее потребностям и возможностям пациента, и осмыслить уникальные, подверженные изменениям решения и компромиссы, к которым приходит каждый человек. Такая широта охвата этого внутреннего мира порывов, чувств и фантазий с одновременной терпимостью и увлеченностью позволяют выслушивать, узнавать и, возможно, резонировать с другим человеком способами, которые сами по себе являются терапевтическими.
Проводя различие между психоанализом и П. п., следует подчеркнуть, что это делается с целью обеспечения научной и практической системы, в рамках которой может быть осуществлен информированный выбор оптимальной формы психотерапии. Действительно, с сугубо практической и терапевтической точек зрения необходимость разработки увеличивающихся научных и утилитарных форм применения психотерапии приобретает первостепенное значение. Роль психоанализа в этом поиске аналогична лабораторному исследованию в открытии принципов, которые могут послужить базой дальнейшего развития и практического использования психотерапии в широком масштабе. Поэтому надлежащим образом примененная психотерапия не должна считаться чем-то второсортным или всего лишь выходом, продиктованным пределами реальности. Практика показывает, что тщательно подобранная форма психотерапии может быть лучшим лечением при определенных формах психопатологии.
Концепции конфликта и компромисса являются отражением универсальных психических процессов, представляющих собой усилия, направленные на достижение некоторого равновесия, удовлетворяющего желания и запросы всех аспектов психики. Симптомы, черты характера, сновидения, перенос - все это компромиссы различной степени сложности, выражающие элементы желания, защиты и наказания. При любой форме психотерапии, как и в любом человеческом общении, существует потенциал для изменения формы компромисса в зависимости от некоторой трансформации относительной силы различных компонентов. Как в спонтанных, непреднамеренных социальных взаимоотношениях, так и при научной, планируемой психотерапии человек, болезненно, с трудом идущий на компромиссы, может использовать взаимодействие, чтобы чувствовать себя более удовлетворенным, менее тревожным, в безопасности, освободившимся от вины или, наоборот, осуждаемым, наказанным, обездоленным и т. д. В любом случае существовавшие ранее симптомы, черты, препятствия могут стать более или менее интенсивными, могут исчезнуть или быть заменены. Фрейд (Freud S.) имел в виду этот феномен, когда говорил, что больше пациентов исцелилось благодаря религии, чем будет когда-либо вылечено психоанализом. Если психотерапевт воспринимается как хороший родитель, оказывающий поддержку, приносящий утешение, чувство безопасности, прощающий и многое позволяющий, то баланс между компонентами компромисса может меняться, часто в сторону облегчения симптомов; или же врач в состоянии мобилизовать пациента и помочь ему использовать имеющиеся психические резервы или тенденции, в результате чего достигается новое и более адаптивное равновесие. При интенсивных, экспрессивных формах психотерапии, частых и продолжительных, личное взаимодействие пациента и психотерапевта создает уникальную возможность нового опыта человеческих отношений. Более эффективные формы поведения могут быть усвоены методом проб и ошибок в более безопасной и разрешающей атмосфере лечения, а когда они интегрируются благодаря идентификации с психотерапевтом, это может привести к стойким личностным изменениям.
Все вышеописанные перемены и модификации происходят также и в психоанализе. Дополнительный фактор, обеспечиваемый анализом, заключается в распространении осознания на глубинные сферы конфликта, при этом импульсы и защитные формы детского периода подвергаются неоднократным исследованиям и модификациям, прорабатываемым с помощью более зрелых, объективных и аффективных психических процессов. Отбор пациентов для специфического психотерапевтического подхода зависит от оценки их потребности и способности инициировать различные процессы изменения. Одной из характеристик, благоприятных для психоанализа, является осознанность страдания или неудовлетворенности наряду с желанием понять себя посредством самонаблюдения. Это обычно ассоциируется с толерантностью к фрустрации и хорошим контролем. В этом плане обнадеживает способность к продуктивной работе и поддержанию отношений с окружающими, а также наличие чувства юмора и метафоричности мышления. Как правило, острые кризисы в текущей жизненной ситуации не помогают широкому, последовательному саморефлексивному методу анализа.
Руководствуясь этим набором характеристик как моделью, можно составить портрет пациента, для которого лучшим вариантом будет П. п. Переворот и кризис являются показаниями к поддерживающим, направленным на разрешение проблем мерам, по крайней мере до тех пор, пока не наступит состояние относительного контроля и спокойствия, позволяющее оценить возможности индивида. Трудности с контролем и фрустрационной толерантностью, нередко очевидные из проблем, возникающих в работе и взаимоотношениях, являются основанием для рекомендации поддерживающей, образовательной терапии. Ограниченность способности к рефлексии собственных мыслей, чувств и поведения часто проявляется в отказе пациента от предложения заняться самонаблюдением. Это ограничение говорит в пользу поддерживающего и директивного типа психотерапии, а не направленного на инсайт и разрешение конфликта.
Решающую роль могут играть факторы времени, места и стоимости психотерапии. Помимо этого, различные сочетания описанных качеств, присущих двум главным видам психотерапии, могут продиктовать промежуточную форму психотерапии, объединяющую экспрессивные и поддерживающие черты.
Для иллюстрации этих принципов и того, как психотерапия может избирательно использовать некоторые аспекты психоаналитической теории и техники, чтобы соответствовать в лечении специфическим потребностям пациента, Куртис сначала описывает случай с применением психоанализа, а затем приводит пример П. п.
Первая пациентка - обладающая высоким интеллектом 25-летняя женщина, работник эстрады, - несмотря на рост успеха и признания, стала испытывать чувства депрессии, раздражительности и напряженности. Кроме того, за последнее время она усомнилась в своей очень активной сексуальной жизни, отмеченной частыми победами над мужчинами, которых встречала на своем артистическом пути. Эти проблемы, по-видимому, совпали по времени с одной довольно бурной связью с человеком, которого она соблазнила и с которым у нее позже начались серьезные отношения. Ее сексуальные победы переживались как случайные и приносили удовлетворение скорее ощущением власти над мужчинами, чем в строго сексуальном аспекте. В то время как ее любовные отношения были средством, помогающим ее карьере, у нее не было такого чувства, что ее используют, скорее она полагала, что использует мужчин для своих целей.
Присущий ей здравый смысл говорил ей, что мужчина, с которым она связана, обладает высокими качествами во всех смыслах и является достойным кандидатом для вступления в брак, что было ее конечной целью. И тем не менее она никогда не чувствовала себя с ним вполне свободно и против собственной воли насмехалась над ним и не доверяла ему. Поняв, что она в опасности и может потерять его, и, что особенно важно, ощущая какую-то извращенную потребность отталкивать его, она стала искать помощи в анализе.
В привычной ей манере она начала анализ энергично, как будто намеревалась побороть болезнь или одержать победу в сражении с психоаналитиком. Такая установка приносила ей пользу в течение нескольких месяцев, пока она исследовала свою историю и поведение во всех подробностях. Хотя она и почувствовала, что может лучше контролировать себя и более широко взглянуть на себя, но понимала, что реальное осознание и изменение ее непонятного поведения все еще недоступно ей. Затем наступил период повышенного интереса к психоаналитику и его личной жизни, и она с удовольствием и вместе с тем с завистью приписывала ему разнообразные специальные знания и достижения. Эти чувства вскоре приобрели эротическую окраску, и в ее поведении сперва скрыто, а затем явно стало проявляться желание обольстить врача.
Когда это желание стало преобладать, она часто теряла из виду цель своего анализа, и психоаналитик указал ей на сходство ее поступков в процессе лечения с характерным стремлением соблазнить и завоевать каждого значимого для нее мужчину. Затем он высказал предположение, что это вполне понятно, что у нее будет желание прибегнуть к испытанному способу преодоления тревоги, когда придется столкнуться с новыми, угрожающими ситуациями во время анализа. Такое разъяснение, повторявшееся и развивавшееся в течение нескольких недель, привело к заметному изменению ее поведения. Ей стали сниться беспокойные сны (за ней гонятся или на нее нападают), потом она стала бояться посещать аналитические сессии и, входя в офис, испытывала тревогу и застенчивость. Она начала одеваться более консервативно, и поведение ее стало менее вызывающим. Заметив, что стала часто краснеть, она сказала, что чувствует себя как испуганная девственница.
Такая разительная перемена - от смелой обольстительницы до испуганной девственницы - была истолкована психоаналитиком как появление невроза переноса, т. е. как регрессивное и дистоническое выражение аспектов отгоняемых фантазий детства, теперь сфокусированных на психоаналитике в возрожденной и вместе с тем измененной форме. Это аффективное переживание ни в коем случае не идентично с тем, что было в детстве, поскольку последнее подверглось развитию и трансформации и теперь происходит и запечатлевается в личности взрослого человека, являющегося партнером в подлинно терапевтических отношениях. Тем не менее следует особо отметить, что обе главные темы и специфические взаимоотношения в детстве могут быть сближены и аффективно пережиты заново.
Степень и характер невроза переноса могут широко варьироваться «от пациента к пациенту». У некоторых это яркое, захватывающее переживание, трудносдерживаемое в рамках анализа, приводящее к отреагированию или бегству. У других оно выражается как бледное, ослабленное - «то оно есть, то нет его» - переживание, сдерживаемое в безопасных пределах защитными механизмами личности, работающими слишком хорошо. Эти проявления точнее было бы называть феноменами переноса, чем неврозом переноса, что предполагает более организованную, устойчивую психическую структуру. Иногда узнавание невроза переноса может быть задержано или затемнено из-за сильного проявления защитного аспекта упрямства или апатии, а не более характерных качеств энергичного порыва и аффекта. В других источниках информации, таких как сны, фантазии, воспоминания, или, что часто более важно, в эмпатических реакциях или контрпереносе психоаналитика эти состояния сопротивления могут рассматриваться как элемент невроза переноса, чем более выражение проявляются эротическое или гневное состояния. Концептуально они представляют собой то, что А. Фрейд (Freud А.) называла переносом защиты, поскольку они происходят от защитных механизмов, возникших в попытках ребенка установить равновесие и контроль в отношении угрожающих импульсов.
В случае с описываемой пациенткой тревожное состояние, при котором прерывается дыхание и человек краснеет, исследовалось не только с помощью сновидений и ассоциаций пациентки, но и с помощью эмпатических реакций психоаналитика. Образ «испуганной газели» и ощущение нетерпения в реакции психоаналитика были ключевыми положениями, предполагающими, что пациентка борется с мазохистической фантазией, в которой врачу отводится роль нападающего садиста. Результатом нескольких различных версий данной интерпретации стали все более четкие проявления этой фантазии в снах и осознаваемых образах.
С возникновением воспоминаний и элементов сновидения, связанных с конкретным домом, в котором пациентка жила в пятилетнем возрасте, можно было начать интерпретацию генетических связей и реконструировать более целостную картину развития ее невроза. Например, она признала, что переживаемое ею тревожное чувство во время аналитической сессии было идентично чувству страха в детстве, возникшему у нее вскоре после того, как она несколько раз была свидетельницей сексуального контакта родителей. Сперва это выражалось в том, что она начала бояться отца, стала убегать от него в тревоге и волнении, когда он возвращался домой, что заставляло его гнаться за ней. Это - хороший пример формирования компромисса в форме симптоматического действия: ее тревожное бегство провоцировало отца на погоню за ней. Интересно, что старания пациентки найти более удобное разрешение своего конфликта по поводу мазохистических ошибочных концепций о сексуальной роли женщины приняли не просто невротическую, но более сублимированную форму. Будучи ребенком и испытывая чувство страха и изоляции, она часто предавалась романтическим фантазиям и разыгрывала роль героини знакомых сказок и историй. В юношеском возрасте она поборола в себе застенчивость и тревожность и участвовала в школьных спектаклях, что привело ее на эстраду. Сценическая деятельность все более удовлетворяла и поглощала ее. Сперва она избавилась от тревожных чувств, а позже у нее выработалась защита от страха - переход, сделавший игру на сцене более переносимой. Однако одновременно с этими переменами у нее развилась контрфобическая сексуальная неразборчивость, что и привело ее к психоанализу.
Это сжатое изложение пятилетнего анализа может послужить парадигмой ряда дополнительных трансферентных тем, которые были разработаны и исследованы: соперничество со старшим братом; ненависть к отцу, недостаточно любившему ее; идентификация с матерью-жертвой, которая в ответ на мучения могла садистски властвовать над мужчинами, - все это было проработано и соотнесено с ее потребностью соблазнять мужчин. Связи с мужчинами, углублявшие ее тревожную депрессию, не могли поддерживаться долго; и только на позднем этапе анализа, после достаточной проработки переноса, у нее начались отношения, которые в итоге привели к замужеству. Этот период был особенно плодотворным аналитически, поскольку требовалось тщательное изучение ее чувств в переносе в сопоставлении с растущей способностью понять и следовать до конца своим зрелым сексуальным целям, которые теперь обретали свободу.
Важным признаком этой краткой и сжатой истории болезни является выбор пациента с различимым интрапсихическим конфликтом в сочетании со структурой личности с хорошими адаптивными способностями, при условии устойчивой, безопасной терапевтической обстановки, позволяющей использовать свободные ассоциации, чтобы добраться до психических смысловых эпизодов и процессов, от которых до этого пациентка отгораживалась. Обычно это связано с тревогой по поводу регрессии и потери контроля, что ведет к опоре на знакомые симптомы и защитные механизмы и закреплению на них как на первой линии обороны. Необходимо разъяснение, помогающее пациенту уяснить некоторые стереотипы и значения этих привычных форм поведения. По мере того как эти стереотипы становятся менее автоматическими и более дискомфортными, более отчетливыми станут проявления переноса. Это будут выражения ранее подавляемых чувств и фантазий детства. Переживание, наблюдение и понимание этой смеси возрожденных и реактивных способов проявления противоречивых стремлений теперь станут центром анализа, и подход к ним осуществляется с помощью интерпретации и реконструкции их происхождения.
В качестве противопоставления Куртис приводит пример психоаналитической терапии с использованием отдельных аспектов психоанализа, но со значительными отличиями.
Некоторые пациенты по причинам, обусловленным реальной действительностью и психопатологией, не соответствуют показаниям для психоанализа. Это может потребовать творческой комбинации техник, которая обеспечивала бы поддержку и какой-то новый интерперсональный опыт, благодаря чему могли бы быть повышены самооценка и инсайт. Не создавая доступа к бессознательным динамическим и генетическим факторам, работа в течение длительного времени с производными этих обусловливающих элементов способствует личностному росту и пониманию себя.
Одним из таких пациентов был 28-летний стажер университета, трудности которого заключались в социальной тревоге, пренебрежительном отношении к учебе и приступах депрессии. Его работа над диссертацией задерживалась этими симптомами, и несколько раз он был на грани отчисления. У него были приятели-мужчины, разделявшие его интеллектуальные и музыкальные интересы; вел он довольно изолированный образ жизни. Его сексуальная жизнь ограничивалась связями с четырьмя или пятью женщинами, с которыми ему удавалось устанавливать не более чем удовлетворительные сексуальные отношения, без настоящей близости. Он потерял надежду найти женщину, которая захотела бы выйти за него замуж, так как сознавал, что его тревога и недоверчивость могут вызывать отчуждение.
Как и следовало ожидать, ему стоило большого труда прийти на лечение. Его тревога, имевшая оттенок настороженности и недоверия, являлась непосредственным препятствием для психотерапии, а также главной, давней проблемой. Иногда он мрачно шутил по ее поводу, и это убедило психоаналитика в том, что эта его черта не достигла степени параноидальных расстройств. Учитывая сенситивность и сдержанность пациента, психоаналитик пришел к выводу, что наибольшую пользу ему принесет интенсивная, долговременная психотерапия, которая даст ему возможность понять и преодолеть свой страх, что его поймают в ловушку или унизят. Психоаналитик предложил, кроме того, испытательный срок, по истечении которого пациент, если увидит, что не доверяет врачу, вправе прекратить лечение. Этот «запасной выход» создавал у пациента некоторое ощущение безопасности, тогда как рекомендация психоаналитика относительно интенсивной психотерапии убедила его в том, что он нуждается в помощи.
Работа началась по расписанию. Два раза в неделю пациент и психоаналитик сидели лицом к лицу, исследуя как ежедневные переживания больного, так и его реакции на психоаналитика и психотерапию. Первые несколько месяцев были явно испытательным периодом, в течение которого пациент искал, а иногда и находил подтверждение своим сомнениям относительно намерений психоаналитика или способности помочь ему; врач же особенно старался следить за своими внутренними ощущениями и реакциями, сознавая чувствительность пациента. Ошибки психоаналитика и неверное понимание подвергались честному обсуждению не только для того, чтобы прояснить их, но и для того, чтобы понять их восприятие пациентом. Психоаналитик отвечал на вопросы пациента о своем отпуске, декоре офиса, автомобиле и т. д., но если считал вопросы слишком личными или если ответ на них мог бы помешать психотерапии, то говорил пациенту об этом. Тот обычно улыбался и соглашался.
Эффект после первых шести месяцев такой работы выразился в постепенном ослаблении настороженности пациента. Он чувствовал большую уверенность в том, что психоаналитик не позволит себе выпадов против него, не попытается использовать его слова против него и доминировать над ним. Теперь он мог раскрывать перед психоаналитиком некоторые свои секреты, фантазии и болезненные воспоминания детства. Возросшее доверие к психоаналитику, основанное на опыте отношений с ним в процессе открытого исследования и понимания происходящих в рамках этого опыта событий, еще больше усилилось благодаря тому, что теперь пациент связывал свою недоверчивость с травмами и обидами, которые он вспомнил. Поскольку психотерапевтический подход не продуцировал материал, который выявил бы проекции и трансформации его травматических переживаний, психоаналитик довольствовался созданием связной картины его жизни вплоть до настоящего времени. Симптоматическое улучшение, возросшая уверенность в своих силах - все это дало возможность пациенту завершить диссертацию. Его отношения с женщинами стали свободнее и более близкими, и он, по всей видимости, намеревался жениться, когда психоаналитик говорил с ним в последний раз.
Эта терапия продолжалась три года и состояла из двух главных элементов. Первый - это то, что Бибринг (Bibring Е., 1954) называл «эмпирической манипуляцией», при которой пациенту предоставляется возможность в рамках лечения и вне его получить новый опыт, способный оказать мутационный эффект. Это осуществимо при разрешающей, поощряющей атмосфере терапии и с помощью переноса. В данном случае перенос не анализировался, как при психоанализе, хотя опыт переноса обсуждался и использовался для того, чтобы прояснить способы, с помощью которых пациент может строить свои отношения с психотерапевтом и другими людьми.
Второй технически важный элемент - выяснение стереотипов поведения пациента и их происхождения от прошлых влияний, обусловленных развитием. Такая реконструкция отличается от проводимой при психоанализе тем, что в ней отсутствует параметр бессознательного конфликта и фантазии, явно интегрированной в этот конфликт. Тем не менее реконструкция может обеспечить ощущение постоянства и устойчивости и понимание себя, что оказывает стабилизирующий эффект.
На основании рассмотренных психоаналитических принципов и концепций психического функционирования и представленных клинических примеров Куртис дал некоторые основополагающие технические рекомендации для П. п.:
1) определи решающие динамические вопросы с целью локализации и ограничений предпринимаемых терапевтических действий;
2) не касайся аспектов личности, не имеющих близкого отношения к центральной проблеме;
3) фокусируй внимание на текущих взаимоотношениях пациента и защитных механизмах личности;
4) поддерживай адаптивные навыки и ресурсы пациента;
5) создай устойчивую, восприимчивую атмосферу поддержки и уважения;
6) поощряй более адаптивные способы устранения болезненных симптомов посредством новых перемещений и идентификаций.
На этапе, когда пациент проявит стойкое улучшение, должен быть рассмотрен вопрос об окончании лечения. Ограниченные цели психотерапии требуют, чтобы регрессия к зависимости от психотерапевта контролировалась с помощью поддержки и поощрения у пациента стремления к самостоятельному поведению. Доказательства возросшей способности независимо функционировать должны быть признаны в качестве достижения, заслуживающего уважения, желание больного прекратить лечение обычно сопровождается тревогой, которая может быть снижена признанием и верой психотерапевта в способность пациента сохранять достигнутое улучшение.
См. также ДИНАМИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ В ПСИХОТЕРАПИИ , КЛАССИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ .

Психотерапевтическая энциклопедия. - С.-Пб.: Питер . Б. Д. Карвасарский . 2000 .

2. Для кого полезна психоаналитическая терапия?

3. Какие виды психологических проблем могут решаться в

психоаналитической терапии?

4. Что должен делать пациент, обратившийся за

психоаналитической помощью?

5. Как работает психотерапевт - психоаналитик?

6. Что такое бессознательное?

7. Почему сновидения особенно важны в психоанализе?

8. Зачем в психоанализе используется кушетка?

9. Что такое сопротивление?

10. Что такое перенос?

11. Должна ли психоаналитическая терапия сосредотачиваться

только на событиях раннего детства?

12. Сосредоточен ли психоанализ только на сексе?

13. Возможна ли влюбленность пациента в психоаналитика?

14. Существует ли психоаналитическая терапия, проводимая в

группах?

15. В течении какого времени (срока) продолжается

психоанализ?

17. Как изменился психоанализ со времен Фрейда?

18. Существуют ли различные школы психоанализа?

формами терапии?

20. Не является ли психоанализ просто причудой или устарелой

техникой терапии?

реальности?

22. Может ли человек измениться сам, только за счет своей

силы воли?

23. Возможно ли применение самоанализа?

24. Как обучают на психоаналитика?

25. Сколько обычно стоит психоаналитическое лечение?

26. Как часто проводятся психоаналитические сеансы?

27. Как выбрать подходящего психоаналитика?

28. Должен ли психоаналитик обязательно быть мужчиной (или

женщиной)?

* * *
1. Что такое психоаналитическая терапия?
Психоаналитическая терапия - это психотерапевтический способ

лечения, предназначенный (в самом широком смысле) для исцеления

от интеллектуального и эмоционального дистресса. Из житейского

опыта всем нам известно, насколько часто простой разговор нам

психологически помогает; кроме того, это удивительно простая

методика, которая не включает никаких особых действий ни со

стороны пациента, ни со стороны терапевта. Психоанализ является

как методом самопостижения, так и общей методологией изучения

человеческого поведения, одним из разделов научной психологии.

Психоаналитическая терапия основана на идее, что многое из

нашего поведения, мыслей и отношений управляется бессознательной

психикой, а не через обычный сознательный волевой контроль.

Приглашая пациента говорить, психоаналитик помогает ему выявить и

проявить его неосознанные потребности, побуждения, желания и

воспоминания, чтобы пациент мог получить сознательный контроль

над своей жизнью.

Такая форма лечения эмоциональных проблем была сначала

разработана Зигмундом Фрейдом в первой половине этого столетия.

Впоследствии, множество психоаналитиков, опираясь на работы

Фрейда, расширили диапазон проблем, которые могут быть решены с

помощью психоанализа. Наряду с новыми практическими техниками

лечения также возникли и новые модели в понимании человеческого

поведения.
2. Для кого полезна психоаналитическая терапия?
Психоаналитическая терапия полезна для любого человека,

который хочет иметь более счастливую жизнь и обладать большей

личностной и эмоциональной гибкостью. Взрослые, дети, влюбленные

пары, и целые семейства могут участвовать в терапии. При этом они

могут посещать как индивидуальные сеансы психоанализа, так и

принимать участие в групповой работе.

3. Какие виды психологических проблем могут решаться в

психоаналитической терапии?

С помощью психоанализа может быть преодолен очень широкий

круг психологических проблем (в особенности эмоциональных). Более

подробно:

Эмоциональная боль, депрессии, скука, беспокойство.

Неспособность обучаться, любить, работать, или выражать

эмоции.

- иррациональные страхи, тревожность без конкретной

известной причины.

Чувства собственной ничтожности, пустоты, неопределенности

будущего.

Отсутствие целей, смысла жизни, идеалов.

Ощущение, что вы слишком перегружены ответственностью,

неспособны расслабиться и играть.

Неспособность установить для себя практические, достижимые

жизненные цели, и принять ответственность за их достижение.

Неудвлетворительные отношения с супругом(супругой),

детьми, или родителями.

Неспособность к установлению и поддержанию дружеских или

любовных отношений

Чувство "человека-песчинки", который абсолютно не

контролирует свою жизнь и считает, чтов каждый - не хозяин своей

судьбы.

- чрезмерно регламентированная жизнь, в которой доминируют

ритуалы и навязчивости.

Навязчивое переедание или неспособность есть достаточно

для хорошего здоровья.

Проблемы со здоровьем, которые имеют психологическое

происхождение.

4. Что должен делать пациент, обратившийся за психоаналитической

помощью?
Психоаналитический пациент является равноправным партнером

Хитро уходить об обсуждения некоторых тем.

Хотеть заняться чем-то другим, а не участвовать в беседе.

Желать получить совет, а не понимание.

Рассказывать только про мысли и игнорировать чувства.

Необорот, делиться только своими чувствами, не раскрывая

их понимания.

Эти и многие другие формы возможного сопротивления

затрудняют самопознание пациента, его личностный рост, и вообще

превращение в человека, которым он хочет быть. Вместе пациент и

аналитик изучают значение и цель конкретного сопротивления и

пробуют найти ключ к его разблокированию таким образом, чтобы

пациент продолжил свой личностный рост. Современные терапевты

считают, что пациент обязательно испытывает потребность в

сопротивлении, и используют мягкий подход, чтобы помочь ему в

преодолении проблем сопротивления.
10. Что такое перенос?
Уже первые психоаналитики в своей работе обнаружили, что

пациенты могут иметь весьма искаженное восприятие аналитика.

Например, аналитик с тихими, вежливыми манерами может быть

воспринят как подавляющий тиран. Или наоборот, пациент может быть

убежден, что аналитик влюблен в него, даже если никаких

проявлений любви на самом деле не наблюдалось.

Подобного рода чувства обычно происходят из типичных

отношений к значимым родительским фигурам, которыми в прошлом

пациента были родители, учителя, братья или сестры. Иногда

чувства к аналитику представляют фактические чувства,

направленные на реального человека из прошлого пациента, но

перенесенные в настоящее время на наиболее близкую и подходящую

родительскую фигуру - т.е. на аналитика.

Далеко не все пациенты испытывают классические формы

переноса, но практически для всех пациентов в ходе анализа

полезно изучение и понимание чувств, возникающих y них по

отношению к аналитику. Это весьма помогает пониманию актуальных

отношений, выраженности потребности в персональном росте,

ожиданий со стороны других и отношений к пациенту.
11. Должна ли психоаналитическая терапия сосредотачиваться только

на событиях раннего детства?

События первых пяти - шести лет жизни оказывают решающее и

долговременное воздействие на развитие характера человека.

Однако, причины эмоционального дистресса могут быть не только в

психотравматических событиях раннего детства, например таких как

ранняя потеря матери или неблагополучные отношения в семье, но

и/или в событиях более поздней жизни. Прошлые события детства

важны только в том случае, если они сталкиваются со способностью

Терапевт любой школы, который обещает исцеление за конкретный и

довольно короткий период времени - не честен.

16. Когда психоанализ можно считать завершенным?
Терапия считается завершенной, когда цели пациента

достигнуты. Когда пациент способен комфортабельно переживать все,

что он чувствует - и хорошее и плохое; когда он способен

адекватно включать все эти чувства в отношения с аналитиком (т.е.

осознавать и подвергать анализу); когда чувства не мешают, а

помогают в достижении его собственных интересов и целей - терапия

завершена.
17. Как изменился психоанализ со времен Фрейда?
Психоаналитические теория и терапия также претерпели

изменения со времен Зигмунда Фрейда. Основное внимание в своих

исследованиях Фрейд уделил исследованию сексуального влечения, в

частности Эдиповой фазе психосексуального развития в возрасте от

четырех до шести лет, когда возникает влюбленность в родителя

противоположного пола. После Фрейда, основное внимание

психоанализа было направлено на изучение того, как индивидуум

входит в мир именно как отдельный человек, обладающий

самосознанием и чувством положительного самоуважения. В

современных моделях психоанализ также имеет дело с агрессией,

ранними взаимоотношениями "мать-ребенок" , социальными

отношениями, семейной динамикой и психосоматическими проблемами.

Ранний психоанализ приемлем только для лечения проблем

пациентов-невротиков, корни пробле которых в раннем детстве. При

этом контакт пациента и аналитика должен осуществляться как можно

чаще, желательно ещедневно. Единственые вмешательства,

используемые аналитиком - интерпретации или объяснения поведения

пациента. Сегодня пациенты довольно редко посещают

психоаналитика. Аналитики имеют большое количество разноообразных

техник, позволяющих гибко реагировать на поведение пациента.

Современный анализ динамично меняется, чтобы удовлетворить

потребности людей, как ожидания пациента, так и требования

практикующего аналитика.
18. Существуют ли различные школы психоанализа?
Начиная с рождения фрейдистского анализа в начале 1900ых

годов, были разработаны многочисленные подходы, включая

теоретические и практические модели К.Юнга, А.Адлера, К.Хорни,

Г.Салливана, М.Кляйн, Х.Кохута, и др. Каждая школа психоанализа

подробно сосредотачивается на различных аспектах лечения или

личности. Различия между этими школами со временем стали менее

драматическими. Часто, различия между аналитиками, обученными в

рамках той же самой традиции могут быть одинаковыми или даже

более значительными, чем различия между аналитиками различных

школ.
19. В чем существуют различия между психоанализом и другими

формами терапии?
Имеются буквально сотни доступных всем типов психотерапии, и

было бы полезно понять кое-что относительно каждого из них перед

выбором терапевта. К сожалению, многое из того, что было

написано или сказало относительно психоанализа, было сказано

людьми, имеющими мало опыта и знаний о современных модификациях

психоанализа. Однако все-таки существует несколько основных

признаков, отличающих психоанализ от других форм психотерапии:

Психоаналитик предпочитает лечить пациентов без

использования лекарств, хотя при случае он может в сотрудничестве

с психиатром назначать лекарства, используемые для лечения

депрессий, психозов, или скрытой тревожности.

Психоаналитик не дает четких и специфических рекомендаций

(советов) относительно того, как пациент должен управлять своей

жизнью или решать свои проблемы. Напротив, аналитик помогает

пациенту понять, почему он неспособен решать свои жизненные

проблемы или какой внутренний конфликт лишает его ориентировки,

как поступать в тех или иных жизненных обстоятельствах.

Когда необходимо, аналитик может откладывать решение проблем

до более поздней даты, или может действовать решительно и быстро,

чтобы уберечь пациента от нанесения вреда или саботажа лечения.

20. Не является ли психоанализ просто причудой или устарелой

техникой терапии?

Некоторые социальные круги считают, что психоанализ устарел,

а гештальтистские или поведенческие школы являются последним

словом в лечении. Правда заключается в том, что психоанализ не

более устарел, и не более причуда чем посещение дантиста или

хирурга. Со времени, когда практика психоанализа опиралась на

ранние работы Зигмунда Фрейда, многолетняя история психоанализа

принесла новые открытия относительно психики и методов ее

лечения, что значительно обогащает возможности терапевта помочь

пациентам.
21. Не является ли психоанализ своего рода бегством от

реальности?

По большей части во время психоанализа пациент расслабляется

и успокаивается, но анализ может быть также весьма жесткой

работой. Часто родственникам или друзьям кажется, что психоанализ

Это искусственная поддержка, своего рода "психологические

костыли", что он ведет к бегству от действительности, к

иллюзорному уходу от проблем. На деле же пациент в ходе анализа

приобретает реальную возможность, спокойно и реалистично смотреть

в лицо жизненным событиям. В ходе анализа его не поощряют быть

зависимым, напротив, он должен стать независимым и ответственным

за свою судьбу.

22. Может ли человек измениться сам, только за счет своей силы

воли?
Человек с сильной волей может конечно повлиять на внешние

проявления эмоциональных проблем (симптомы), но как праивло он

очень часто не осознает и не замечает большую часть из них.

Конечно многие люди радикально изменили форму и содержание

собственной жизни и без психоанализа, но решение эмоциональных

проблем, вызванных бессознательными конфликтами может быть

адекватным только с помощью психоанализа.

23. Возможно ли применение самоанализа?
Скорее нет, т.к. большинство людей имеет такую высокую

степень сопротивления, которое которое приводит к тому, что

результаты самоанализа являются или слишком поверхностными или

подтверждают уже имеющиеся представления о самом себе , а не

вызывают радикальных изменений. Конечно, некоторые люди имеют

достаточно развитые способности к самоанализу, но без режима

регулярно планируемых сеансов, без проработки информации с

помощью опытного аналитика, узнаваемые ими сведения о себе мало

полезны в жизни. Кроме того, многое из того, кем мы являемся -

определено нашими отношениями с другими людьми. Аналитик

обеспечивает возможность наблюдения за нашим типичным поведением

в достаточно близких отношениях (между аналитиком и пациентом) и

безопасно моделировать новые пути в отношениях с другими.
24. Как обучают на психоаналитика?
Пожалуй, психоаналитики проходят наиболее строгое обучение

из всех терапевтов. Чтобы заниматься анализом, психоаналитик

должен пройти глубокий персональный анализ, завершить

всестороннее теоретическое обучение, и некоторое время личить

пациентов под наблюдением старших аналитиков (супервизия). Это

обучение обычно недоступно в школах (graduate schools) или

университетах и обычно психоаналитики обучаются в независимых

специализированных институтах (training institutes).

Преподаватели этих институтов обычно опытные аналитики, а

программы проверяются и проходят аккредитацию в серьезных

психологических организациях типа ABAP или APA (Американская

Психологическая Ассоциация).

Обычно для обучению психоанализу необходимо иметь

предшествующее базовое образование психиатра, психолога,

социального работника, практикующего врача или юриста, медсестры,

хотя это и не является строго обязательным для обучению

психоанализу. По итогам обучения аналитики могут также иметь

научные степени М.D. (доктор медицины), Ph.D. (доктор философии),

М.S.W., или М.S.N. Психоаналитическое обучение обычно длится от

пяти до десяти лет, потому что стажер после теоретического

обучения должен сам пройти анализ, потом он должен заниматься

терапией под наблюдением супервизоров, до тех пор, пока

супервизор не признает его право и компетентность заниматься

анализом самостоятельно. В отличие от обучения в разного рода

психологических школах, которое продолжается один или два

семестра, обучение аналитика продолжается до тех пор, пока

супервизоры, преподаватели и стажер не придут к согласию, что оно

полностью завершено.

25. Сколько обычно стоит психоаналитическое лечение?
Взносы обычно согласовываются пациентом и терапевтом с глазу

на глаз, но обычно вполне сопоставимы с ценами за другие формы

психотерапии. Иногда оплата психоанализа может быть частично

возмещена некоторыми медицинскими фондами страхования. Пациенты,

неспособные выплачивать стандартную плату частным аналитикам,

могут получить помощь в общественных психоаналитических клиниках

или найти другие источники финансирования.
26. Как часто проводятся психоаналитические сеансы?
Фрейд и другие классические психоаналитики старались

встречаться со своими пациентами не менее четырех - шести раз в

неделю. Современные терапевты встречаются с пациентами менее

регулярно, в соответствии с потребностями клиента.

27. Как выбрать подходящего психоаналитика?
Психоаналитик обязательно должен быть дипломированным

специалистом, имеющим документ о законченном психоаналитическом

обучении в аккредитованном учебном заведении. Желательно, чтобы

он имел опыт в решении проблем того типа, которую испытывает

предполагаемый пациент. Как только Вы выбрали терапевта, Вам

необходимо пройти 4-6 сеансов анализа в качестве испытательного

периода, чтобы разобраться, сможете ли Вы и терапевт вместе

сотрудничать.

28. Должен ли психоаналитик обязательно быть мужчиной (или

женщиной)?

Для большинства людей пол аналитика не важен. Исключение

составляют пациенты, которые потеряли родителей в раннем детстве,

им часто советуют искать терапевта того же пола что и потерянный

родитель; наоборот людям, которые испытывают сильную антипатию к

какому-либо полу советуют избегать работы с терапевтом

соответствующего пола. Существует достаточно много теорий о том,

как специфически соотносятся пациенты и аналитики различных

полов, однако эти теории обычно раскритиковываются через какое-то

время. Вывод очень прост - пациент должен выбрать такого

терапевта, к которому он чувствует доверие.