Целенаправленность как и целеустремленность – слова синонимы, однако первое лучше звучит в более глобальном контексте в отношении жизни и цели, которую избрал человек.

В большинстве случаев под целеустремленностью предполагают сознательное усилие человека , но я хочу поспорить с этим. Вначале же — о сознательном целеустремлении или целенаправленности.

Целеустремлённость: предпосылки, необходимые атрибуты

1. Естественно, это цель, нужный результат . Странно было бы быть целеустремлённым, но без цели.
2. Стремление, желание достигнуть данную цель. Или иначе — высокая к направленным действия в достижении желаемого.
3. Постоянство в желании достичь определенного результата. Никак не импульсивное — «здесь и сейчас», а устойчивое желание в течении длительного времени.
4. Концентрация внимания на средствах достижения цели. Мысли, помыслы связанные с тем, как заполучить ее.
5. Определенные действия , как следствие соответствующих мыслей.
6. Вера в результат и/или внутренняя убежденность . Вера в то, что наличие желания и определенных действий (или еще каких ресурсов) действительно поможет достичь определенного результата. Чем цель отличается от мечты? Тем же, чем отличается от мечтателя.

Целеустремлённость или целенаправленность. Сознательная концентрация на цели?

Вот какой вопрос: как так получается, что люди воспитаны в почти одинаковых условиях, но один обладает целеустремленностью, а другой нет?

Вот какой вопрос №2: как так получается, что один «шалтай-балтай» без особых усилий добивается в каком ни будь деле, а другой, делая все «правильно», – не столь успешен?

Ответ: ибо есть еще не осознанная целеустремлённость, не осознанное стремление к определенному результату. Иногда, к неосознанной цели.

Пример . Много оспоримая генетическая предрасположенность. В крови, в генах у человека есть предрасположенность быть скупым и богатым. (Иначе, подсознательная цель — деньги, целеустремленность соответствующая).

Пример 2 . Таланты. У каждого человека есть свои таланты. У кого-то больше, у кого-то – ну не очень много. Будет ли такой человек более целеустремлен именно к целям, согласно своим талантам? Эзотерики и мистики скажут: конечно – да , психологи их поддержат, но можно, и поспорить…

Целеустремлённость – это…

Целеустремлённость – это совокупность всех свойств личности, осознанных и нет, постоянно направленных на достижение определенных результатов.

Наличие цели как осознанного образа предвосхищаемого результата является необходимым условием существования и , организации, страны. Целеобразование является главным предназначением политики и основной ответственностью власти (Юрьев А.И., 1996). Лишь в силу отношения к какой-либо цели субъектами власти в политике предпринимаются те или иные действия, именуемые средством ее достижения.

Целеобразование - процесс порождения властью новых целей в политической деятельности - включает в себя четыре категории в соответствии с пентабазисом В.А. Ганзена. Целеполагание - это переосмысление занимаемого места, понимание текущего положения дел. За ним следует целенаправленность - осознанный выбор направления развития в сторону некоторого теоретического или реального образца. Целеустремленность, третья подсистема, это способность преодолевать препятствия на пути к цели. И завершает целеобразование целесообразность - возможность израсходовать имеющиеся ресурсы в тех или иных размерах. Адекватное целеобразование возможно только при наличии всех четырех компонентов. Они соответственно связаны с мышлением, перцепцией, волей и аффектом (Ганзен В.А., 1984).

Гипотезой нашего исследования было отсутствие одной или нескольких составляющих целеобразования в программных документах политической власти страны. С помощью контент-анализа мы изучали Послания Президента Федеральному Собранию Российской Федерации за 2000-2003 гг. Текст Посланий был разнесен на четыре категории в соответствии с этапами целеобразования. В процессе проведения исследования в качестве единицы анализа был избран абзац, данные переводились в проценты от общего объема Послания в каждом году.

В 2000 г. 73,2% Послания были посвящены целеполаганию (оценке текущего положения дел), 26,8% - целенаправленности (выбору направления развития); о способности преодолевать препятствия на пути к целям, возможности их достичь (целеустремленность) речь вообще не шла. Также не упоминается и временной аспект целей, возможность израсходовать те или иные ресурсы (целесообразность).

В 2001 г. к целеполаганию отнесено 66,7% текста, к целенаправлен ности - 33,3%. Категории целеустремленность и целесообразность не выявлены, как и во всех исследуемых Посланиях. В 2002 г. о целеполагании говорится в 69,5% текста, о целенаправленности - в 30,5%. В 2003 г. целеполагание составляет 80,7% текста, целенаправленность - 19,3%.

В среднем за четыре года к целеполаганию можно отнести 72,5% текста Посланий, к целенаправленности - 27,5% текста, к целеустремлен- ности и целесообразности - по 0%. Некое повышение в 2003 г. содержания, отнесенного к целеполаганию, возможно, связано с тем, что это последнее Послание перед выборами Президента, и действующий глава государства в основном отчитывался о проделанной работе.

Исследование показало, что в Послании очень часто оценивается текущее положение дел (целеполагание), гораздо реже предлагаются пути развития (целенаправленность) и вообще не говорится о способах и возможности достижения целей (целеустремленность), также как и о временном аспекте поставленных целей, возможности израсходовать те или иные ресурсы (целесообразность). Можно сказать, что в политике России, у политических лидеров западают волевой и эмоциональный компоненты при сильной развитости мыслительного. Коллективная психика политиков выполняет только функцию отражения, не переходя к регулированию.

По сути, Послания представляют собой простое провозглашение неких идей безотносительно к способам достижения, оценки ресурсов и времени. Политическая власть не выполняет функцию целеобразования.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Воля и произвольность являются важнейшими качествами личности человека. Вряд ли найдётся родитель или учитель, который бы не стремился воспитать эти качества у своих детей. Все мы хотели бы видеть своих воспитанников волевыми, настойчивыми, целеустремлёнными и пр. Именно эти качества делают человека свободным и сознательным субъектом собственной жизнедеятельности. Именно они позволяют ставить цели и добиваться своего. Можно полагать, что становление воли и произвольности является магистральной линией развития личности ребёнка.

Волевые качества не даны ребёнку от рождения, они формируются в результате жизненного опыта под влиянием воспитания, и появляются они не сразу, а проходят сложный путь развития на протяжении дошкольного детства.

Однако, несмотря на общепризнанную в психологии значимость этой проблемы и ее несомненную актуальность для практики воспитания детей, интерес к проблеме развития целенаправленности поведения в детской психологии за последние десятилетия заметно снизился. По мнению Леонтьева Д.А., это связано с неопределенностью понятия «произвольность» и с разнородностью феноменов, подпадающих под это понятие (произвольные движения, действия по инструкции, целеполагание, целенаправленность поведения, соподчинение мотивов, опосредованность правилами и образцами, произвольность познавательных процессов и пр.) Остается непонятным, что объединяет столь разные феномены и почему они обозначаются одним термином. В силу этого проблема формирования произвольного поведения оказалась включенной в разные разделы психологии: с одной стороны -- в становление мотивационно-потребностной сферы, с другой -- в развитие познавательных процессов. В результате важнейшая задача, поставленная еще Выготским Л.С.,-- определить своеобразные стадии или ступени, через которые проходит развитие детской воли, остается до сих пор не решенной и по-прежнему актуальной.

В отечественной психологии и педагогике серьезно разрабатывали проблему развития целенаправленности поведения детей следующие ученые: Леонтьев А.Н., Запорожец А.В., Рубинштейн С.Л., Смирнова Е.О., Выготский Л.С., Реан А.А., Бордовская Н.В., Розум С.И., Леонтьев Д.А., Эльконин Д.Б., Узнадзе Д.Н. и др.

Цель исследования - изучить особенности развития целенаправленности поведения детей 3-4 лет и выявить влияние продуктивной деятельности на развитие целенаправленности поведения.

Объект исследования: поведение детей 3-4 лет.

Предмет исследования: особенности развития целенаправленности поведения детей 3-4 лет.

Гипотеза исследования: различные виды продуктивной деятельности оказывают положительное влияние на развитие целенаправленности поведения младших дошкольников.

Задачи исследования:

Проанализировать психолого-педагогическую литературу по проблеме развития целенаправленности поведения детей 3-4 лет

Подобрать методики для определения уровня развития целенаправленности поведения детей.

Провести экспериментальное изучение влияния продуктивной деятельности на развитие целенаправленности поведения младших дошкольников.

1. Анализ психолого-педагогической литературы по проблеме развития целенаправленности поведения у детей 3-4 лет

1.1 Основные подходы к определению и исследованию сущности понятий «деятельность», «целеполагание», «воля», «произвольность» в психологии

Категория деятельности в психологии является центральной. Реан А.А., Бордовская Н.В. и др. подчеркивают, что содержание именно этой категории помогает понять тайну психики, в том числе и души человека. Принятие этой категории в качестве основной парадигмы ориентирует исследователя не на содержание готовых структур сознания, а на процесс, в результате которого они возникают, и, следовательно, приводит к более глубокому пониманию их природы. Деятельностный подход в психологии указывает на то, что в основе психических образований лежит не пассивное созерцание окружающей действительности, а активное и непрерывное взаимодействие с ней, что именно в результате этого взаимодействия рождаются идеальные образования, в которых в равной мере представлены как свойства самого субъекта и его организма, так и свойства объектов окружающего мира.

Петровский А.В. определяет деятельность как внутреннюю (психическую) и внешнюю (физическую) активность человека, регулируемую сознаваемой целью. Деятельность - это активный процесс овладения общественным опытом, достижениями культуры.

По мнению Леонтьева А.Н., деятельность - это не реакция и не совокупность реакций, а система, имеющая строение, свои внутренние переходы и превращения, свое развитие.

Отличительной характеристикой человеческой деятельности является лежащее в ее основе осознанное целеполагание. Только человек может ставить перед собой осознанные цели и соответствующим образом выстраивать свое поведение для их достижения. Следовательно, специфически человеческой является деятельность осознанная. Но это не значит, что в деятельности человека не принимают участия неосознаваемые психические образования. Это означает только то, что, когда мы употребляем термин «человеческая деятельность», мы имеем в виду прежде всего осознанную, целенаправленную активность человека, которая может разворачиваться как в физическом пространстве, так и в пространстве психических образов.

Итак, под человеческой деятельностью, мы понимаем прежде всего осознанную, целенаправленную активность человека, которая может разворачиваться как в физическом пространстве, так и в пространстве психических образов.

Деятельность как мотивированное, целенаправленное поведение имеет многоуровневую организацию. Высшим ее интегративным уровнем является собственно деятельность, определяемая мотивом и направляемая соответствующей этому мотиву генеральной целью. Достижение этой цели всегда сопровождается возникновением частных проблем, решение которых связано с постановкой частных целей. Целенаправленное поведение, связанное с достижением частных целей при осуществлении более широкой деятельности, называют действиями. И, наконец, наиболее элементарным структурным уровнем деятельности является операция -- система движений, обусловленная условиями выполнения действия.

Такой структурно-уровневый подход описывает макроструктуру деятельности человека. Наряду с ним используется подход, который анализирует внутреннюю структуру деятельности, которая, по мнению Реана А.А., имеет универсальный характер и остается неизменной и обязательной для любого уровня целенаправленной активности.

Описание и понимание внутренней структуры деятельности позволяет глубже осознать роль и значение отдельных психических процессов и функций в организации целостного, целенаправленного поведения человека и таким образом открывает возможности для сознательного анализа и коррекции поведения в том случае, если оно оказывается недостаточно эффективным. Понимание внутренней организации деятельности может повысить эффективность процесса обучения, а также усвоения новых знаний и навыков.

Согласно современным философским представлениям, сущностной характеристикой человека является самодетерминация, т.е. способность «творить себя», которая делает человека свободным и сознательным субъектом собственной жизнедеятельности. В психологии эта сущностная характеристика человека нашла свое отражение в понятии «произвольность».

Леонтьев Д.А. отмечает, что психологические предпосылки превращения индивида в личность заключаются прежде всего в овладении своим поведением, в формировании внутренней саморегуляции деятельности.

Анализ литературы, посвященной проблеме произвольности и целенаправленности, свидетельствует о том, что это качество рассматривается разными авторами в разных контекстах и в разных терминах. Вместе с тем можно выделить два основных подхода к определению сущности этого понятия и к его исследованию. Первый из них рассматривает произвольность (и волю) в контексте проблемы сознания, второй -- в контексте проблемы мотивации.

Общим структурным моментом воли и произвольности является цель. Под целью понимается некоторый предполагаемый сознаваемый результат, к которому должно привести действие.

Таким образом, цель по своему определению всегда осознаваема. Целенаправленность нередко употребляют в качестве синонима произвольности и осознанности действия. С другой стороны, цель неразрывно связана с мотивом (а иногда трудно отличима от него); целеустремленность является неотъемлемым качеством волевого действия. Таким образом, направленность на цель и ее осознанность является центральной характеристикой как волевого, так и произвольного действия. Но волевое действие предполагает осознание цели в ее отношении к мотиву деятельности. В произвольном действии центральным является отношение цели к средствам ее достижения, и осознание цели осуществляется через ее соотнесение со средствами деятельности.

По мнению Смирновой Е.О., такое различение воли и произвольности позволяет рассматривать их как равноценные, хотя и различные по своему содержанию, человеческие способности, каждая из которых может беспредельно развиваться по своей логике, не перерастая в другую.

В подавляющем большинстве литературных источников в качестве фундаментальной характеристики, определяющей специфику воли и произвольности у человека, полагается осознанность, или сознательность, поведения. Можно привести большое количество определений, в которых сознательность является основным качеством волевого и произвольного действия. При этом осознание действия может происходить как в форме сложных суждений, так и в форме элементарных ощущений, которые субъект считает причиной своих движений. Запорожец А.В., основываясь на мысли Сеченова, выдвинул гипотезу о том, что непроизвольные движения человека превращаются в произвольные благодаря тому, что они становятся ощущаемыми, т.е. осознаваемыми. Лисина М.И. в своем оригинальном генетическом исследовании подтвердила эту гипотезу. Это исследование до сих пор остается уникальным в психологии экспериментом по превращению непроизвольных реакций в произвольные через целенаправленное формирование ощущаемости или осознанности собственных движений. Однако оно проведено на взрослых испытуемых.

Признание осознанности как сущностной характеристики произвольности (движений, внешних и внутренних действий, состояний) предполагает особый подход к изучению ее развития в онтогенезе, в центре которого должно находиться исследование развития сознания и самосознания ребенка. Осознанность собственного поведения, т.е. его субъективная представленность в сознании, предполагает его опосредованность, или наличие некоторого средства, с помощью которого субъект может выйти за пределы непосредственной ситуации и встать в отношение к самому себе. Большой вклад в разработку такого подхода внес Выготский Л.С., который определял произвольные процессы как опосредованные знаками и прежде всего речью. Тезис об опосредующей функции знака, который является общественно выработанным средством овладения собой, составляет ядро психологической концепции Выготского Л.С. Он утверждает, что с помощью речи ребенок впервые оказывается способным к овладению собственным поведением, отнесясь к самому себе как бы со стороны, рассматривая себя как некоторый объект. Речь помогает овладеть этим объектом посредством организации и планирования собственных действий и поведения.

Помимо речи в качестве средства осознания своего поведения и овладения им могут выступать образцы, способы действия, правила. Так, Эльконин Д.Б. связывает становление произвольного поведения со способностью действовать по образцу, заданному в наглядной или идеальной форме, когда действие становится опосредствованным нормами и правилами поведения. Когда впервые для ребенка возникает вопрос о том, как надо себя вести. Факт выделения правила или образца указывает на то, что поведение стало произвольным или опосредованным этим правилом или образцом. Это и есть переход от импульсивной, или непроизвольной, формы поведения к произвольной или личностной.

Итак, понимание произвольности и воли как сознательной саморегуляции поведения выдвигает на первый план проблему опосредованности поведения и средств овладения собой.

Другой достаточно распространенный подход к пониманию воли и произвольности связывает эти понятия с мотивационно-потребностной сферой человека. Определение воли как желания или хотения, т.е. как причины активности субъекта, можно найти у следующих авторов: Рибо, Левина К., Пиаже, Рубинштейна С.Л., Леонтьева А.Н., Узнадзе Д.Н., Божович Л.И. Так, например, Рубинштейн С.Л. указывает, что зародыш воли -- в активной стороне потребности, которое выражается в виде влечения, желания или хотения.

В работах школы Узнадзе Д.Н. специфика воли и произвольности усматривается в акте выбора мотива, который определяется как смена установки.

С развитием мотивационной сферы связывала развитие воли и Божович Л.И.. В качестве главной характеристики воли и произвольности она выделяла способность вести себя независимо от обстоятельств и даже вопреки им, руководствуясь лишь собственными целями. Развитие воли и произвольности Л. И. Божович связывала с формированием устойчивой иерархии мотивов, которая делает личность независимой от ситуативных влияний.

Таким образом, в русле этого подхода к проблеме развития воли и произвольности центральным является вопрос о мотивационной обусловленности поведения на разных этапах онтогенеза (содержание мотивов, их устойчивость, формирование иерархии и соподчинения мотивов и др.)

Общие закономерности организации целенаправленной активности были установлены отечественными физиологами Бернштейном А.Н. (при изучении организации движений) и Анохиным П.К. (при исследовании активности мозга на нейрональном уровне). В дальнейшем Анохин П.К. сформулировал общую теорию функциональных систем, которая, по мнению автора, является универсальной теоретической базой для описания структурно-функциональной организации любой «функциональной системы», в том числе и целенаправленной деятельности человека. В соответствии с этой теорией любая целенаправленная деятельность человека, чтобы быть эффективной, должна состоять из определенных элементов, иметь определенные связи между ними и разворачиваться в определенной последовательности.

В основе любой целенаправленной деятельности человека лежит мотив. Всякое действие, направляясь на определенную цель, исходит из тех или иных побуждений. Более или менее адекватно осознанное побуждение выступает как мотив. То или иное побуждение - потребность, интерес - становится для человека мотивом действия через соотнесение его с целью, так же как, с другой стороны, объект, на который направляется действие и который побуждает к нему, становится целью действия через соотнесение с мотивом.

Осознание потребности в форме мотива как побуждения к деятельности связано с формированием общей стратегической цели деятельности или ее результата -- удовлетворения данного мотива, а значит, и потребности, и восстановление нарушенных внутренних условий.

Так как стратегическая цель имеет общий характер, чтобы быть достигнутой в той форме, в которой она первоначально возникает, следующим этапом деятельности становится выбор конкретной цели, способной удовлетворить данный мотив. Формирование и выбор конкретной цели переводит выполнение деятельности на уровень осуществления ряда промежуточных действий:

Для того чтобы наметить конкретную цель, необходимо проанализировать актуальную ситуацию, имеющую отношение к данной деятельности. В анализе ситуации деятельности принимают участие процессы восприятия и мышления человека. Восприятие и анализ ситуации невозможны без обращения к уже имеющимся у субъекта знаниям, т.е. к памяти. Результат восприятия и интерпретации ситуации зависит от системы знаний, которыми располагает субъект. Воспринять и понять можно только то и в той степени, что и в какой степени соответствует имеющимся знаниям и опыту субъекта. Из всего намеченного спектра конкретных целей человек должен выбрать только одну, поскольку одновременно двигаться в нескольких направлениях невозможно;

Выбор конкретной цели влечет за собой следующие этапы действия -- разработку средств достижения цели и программы ее достижения;

Все предыдущие этапы выполнения действия приводят к следующим этапам: принятию решения о целеосуществлении и собственно целеосуществлению. Этап целеосуществления приводит к появлению каких-то конкретных результатов. Этот этап знаменует окончание одного из действий, выполнение которых приближает человека к конечной стратегической цели. Поскольку общая цель пока субъективно не достигнута, данное действие как функциональная система заменяется новым. Осуществление этого действия происходит по той же схеме и в той же последовательности.

Целостная целенаправленная деятельность осуществляется до тех пор, пока не будет достигнута ее конечная цель. Достижение промежуточных и конечной целей и, следовательно, удовлетворение исходного мотива обязательно сопровождается положительными эмоциями.

Реан А.А., Бордовская Н.В. отмечают, что в процессе осуществления деятельности человек изменяется -- он становится старше, изменяются его физические характеристики, увеличивается запас его знаний и умений, изменяется иерархия его социальных ценностей. В связи с этим может случиться так, что в процессе осуществления деятельности мотив, лежащий в ее основе, изменится. А так как, по мнению Леонтьева А.Н., именно мотив определяет вид и содержание деятельности, при смене мотива происходит смена старой деятельности на новую, т.е. старая деятельность распадается и формируется новая деятельность, содержание которой соответствует новому мотиву. Таким образом, прекращение деятельности связано либо с совпадением полученного результата с желаемым, либо с исчезновением инициировавшего ее мотива. Если мотив сохраняется, но полученный результат не совпадает с желаемым, будут вноситься соответствующие поправки в любой из функциональных элементов деятельности. Например, может быть заново проанализирована ситуация, привлечены иные знания, хранящиеся в памяти. На этой основе или на основе изменения критериев выбора цели старая цель действия может быть заменена на новую. В связи с появлением новой цели будут использоваться и новые средства, и разрабатываться новые планы. Промежуточный результат действия, отличный от предыдущего, будет сравниваться с новой его целью. При этом стратегическая цель и желаемый стратегический результат останутся неизменными.

Итак, на основании вышеизложенного, можно сделать следующие выводы: деятельность как мотивированную, целенаправленную активность можно представить как имеющую определенную уровневую организацию -- собственно деятельность, которая определяется мотивом и направляется соответствующей этому мотиву генеральной целью; действие как фрагмент (этап) деятельности, направляемый промежуточной целью, и операция -- система движений, обусловленная условиями выполнения действия. Любая деятельность разворачивается по определенной, общей для всех видов деятельности схеме. Основными компонентами деятельности являются: мотив, генеральная цель, анализ наличной ситуации, обращение к прошлому опыту, выбор конкретных целей для осуществления действий, выбор средств, принятие решения, осуществление операций, получение результата, сличение полученного результата с желаемым, в случае их совпадения -- прекращение данной деятельности, при их несовпадении, но сохранении мотива -- внесение коррективов в осуществление деятельности и повторное ее исполнение.

1.2 Психолого-педагогические особенности личности ребенка 3-4 лет

В первые семь лет жизни ребенок проходит через три основных периода своего развития, каждый из которых характеризуется определенным шагом навстречу общечеловеческим ценностям и новым возможностям в познании мира. Эти периоды жизни отграничены друг от друга; каждый предшествующий создает условия для возникновения последующего, и они не могут быть искусственно «переставлены» во времени.

В соответствии с принятой возрастной классификацией в психическом развитии ребенка принято выделять три стадии: младенчество (от 0 до 1 года), раннее детство (от 1 до 3 лет) и дошкольный возраст (от 3 до 6-7 лет). Для каждой из этих стадий психического развития ребенка характерны свои особенности.

Леонтьев А.Н. отмечает, что на каждой возрастной стадии выделяется ведущая деятельность, т.е. такая деятельность, в форме которой возникают и внутри которой дифференцируются другие, новые виды деятельности, в которой формируются или перестраиваются частные психические процессы, от которой ближайшим образом зависят наблюдаемые в данный период развития основные психологические изменения личности ребенка.

Психическое развитие ребенка в дошкольном детстве изучено достаточно подробно. Тем не менее, раскрыть динамику развития психических процессов (восприятие, память, мышление, воображение и др.), совершенствования основных видов деятельности (труд, игра, учение) или формирования личности по годам жизни малыша очень сложно. Эти изменения заметны не всегда и порой охватывают лишь отдельные стороны общего процесса.

Младший дошкольный возраст характеризуется высокой интенсивностью физического и психического развития. Повышается активность ребенка, усиливается ее целенаправленность; более разнообразными и координированными становятся движения.

С 3-4 лет происходят существенные изменения в характере и содержании деятельности ребенка, в отношениях с окружающими: взрослыми и сверстниками.

Наиболее важное достижение этого возраста состоит в том, что действия ребенка приобретают целенаправленный характер: прежде чем начать действовать, заранее определяет цель: «Я буду строить дом», «Я буду покупать конфеты», т.е. в деятельности детей этого возраста появляются элементы планирования. В разных видах деятельности - игре, рисовании, конструировании, а также в повседневном поведении дети начинают действовать в соответствии с заранее намеченной целью, хотя в силу неустойчивости внимания, несформированности произвольности поведения ребенок быстро отвлекается, оставляет одно дело ради другого.

В дошкольном детстве складывается потенциал для дальнейшего познавательного, волевого и эмоционального развития ребенка.

Преобладающей формой мышления становится наглядно-образное. Ребенок оказывается способным не только объединять предметы по внешнему сходству (форма, цвет, величина), но и усваивать общепринятые представления о группах предметов (одежда, посуда, мебель). В основе таких представлений лежит не выделение общих и существенных признаков предметов, а объединение входящих в общую ситуацию или имеющих общее назначение.
Резко возрастает любознательность детей. В этом возрасте происходят существенные изменения в развитии речи: значительно увеличивается запас слов, появляются элементарные виды суждений об окружающем, которые выражаются в достаточно развернутых высказываниях.

В этом возрасте происходит интенсивное формирование произвольных действий. При правильной организации жизни и воспитания у дошкольника постепенно вырабатывается умение выполнять какое-либо дело (построить, нарисовать, запомнить и т.д.) в соответствии с заданием, предложенным воспитателем, или с требованиями детского коллектива.

Запорожец А.В. отмечает, что важную роль в развитии воли играет изменение во взаимоотношении двух сигнальных систем. В течение дошкольного детства постепенно повышается влияние словесных сигналов на поведение ребёнка, возрастает роль временных связей, образовавшихся на уровне второй сигнальной системы, в регуляции его действий. По мере того как дошкольник усваивает словесно сформулированные требования окружающих людей и общепринятые правила поведения, они начинают оказывать влияние на его поступки даже в тех случаях, когда он действует самостоятельно, без непосредственного руководства со стороны взрослых. Это и придаёт его действиям преднамеренный, произвольный характер.

Ребенок избавляется от присущей более раннему этапу «глобальной подражательности» взрослому, может противостоять в известных пределах воле другого человека; развиваются приемы познавательной (в частности, воображаемое преобразование действительности), собственно волевой (инициатива, способность заставить себя сделать неинтересное) и эмоциональный (выражение своих чувств) саморегуляции. Малыш оказывается способным к надситуативному (выходящему за рамки исходных требований) поведению.

Ребенок становится относительно самостоятельным и элементарно обслуживает себя, но эта самостоятельность еще очень относительна. Именно поэтому, по мнению Алексеева А.А., он чувствует необходимость считаться с требованиями взрослых: от того, как он выполняет требования окружающих, зависят отношения взрослых к нему. Стремление к сохранению положительных отношений со взрослыми, с одной стороны, и к совместной деятельности со сверстниками, установлению положительных контактов с ними - с другой, - один из главных мотивов поведения дошкольника.

Эмоции ребенка все больше освобождаются от импульсивности, сиюминутности. Начинают закладываться чувства (ответственности, справедливости, привязанности и т. п.), формируется радость от инициативного действия; получают новый толчок развития социальные эмоции во взаимодействии со сверстниками. Ребенок обнаруживает способность к отождествлению себя с другими, что порождает в нем способность к обособлению от других, обеспечивает развитие индивидуальности. Возникает обобщение собственных переживаний, эмоциональное предвосхищение результатов чужих и своих поступков.

Стремление к самостоятельности, активному участию в жизни окружающих реализуется в сюжетно-ролевых играх детей, которые становятся ведущей деятельностью этого периода. Эльконин Д.Б. отмечает, что значение игры для психического развития детей дошкольного возрасте многосторонне. Главное ее значение состоит в том, что благодаря особым игровым приемам (принятию ребенком на себя роли взрослого человека и его общественно-трудовых функций, обобщенному изобразительному характеру воспроизведения предметных действий и переносу значений в одного предмета на другой и т.д.) ребенок моделирует в ней отношения между людьми. Ролевая игра выступает как деятельность, в которой происходит ориентация ребенка в самых общих, в самых фундаментальных смыслах человеческой деятельности.

В тесной связи с ролевой игрой развиваются и продуктивные виды деятельности - изобразительная, конструктивная, трудовая. Постепенно приобретая различные формы, эти виды деятельности становятся самостоятельными.

В этом возрасте ребенок любит заниматься со строительным материалом. Он самостоятельно может выполнять уже довольно сложные постройки, например, гараж, дорогу к нему, забор, и играть с ними.

Малыш начинает овладевать совершенно новым видом деятельности - рисованием, лепкой. Ребенок понимает, что при помощи карандаша, пластилина можно что-то изобразить, он рисует дорожки, дождик, шарики; лепит палочки, колечки, лепешки.

В процессе деятельности у ребенка начинает складываться определенное отношение к окружающим его людям и явлениям, а в соответствии с этим - и различное поведение.

Достижения в психическом развитии ребенка создают благоприятные условия для существенных сдвигов в характере обучения. Появляется возможность перейти от форм обучения, основанных на подражании действиям взрослого, к формам, где взрослый в игровой форме организует самостоятельные действия детей, направленные на выполнение определенного задания.

1.3 Особенности развития целенаправленности поведения у детей младшего дошкольного возраста

Младшие дошкольники ещё испытывают большие трудности в овладении своими действиями. Участвуя в коллективных играх, они часто нарушают правила, делая не то, что требуется коллективным замыслом игры, а то, что им в данную минуту хочется.

Значительные трудности испытывают также младшие дошкольники при необходимости выполнить какое-либо учебное задание, предлагаемое воспитателем в словесной форме.

Однако именно в этом возрасте у детей постепенно складывается умение действовать целенаправленно. Запорожец А.В. подчеркивает, что это бывает тогда, когда на поведение ребёнка непосредственное влияние оказывает взрослый, предъявляя ему определённые требования и так или иначе оценивая его поступки. Слова «нельзя» или «нехорошо» действуют уже на преддошкольника. Ещё более глубоко влияют указания взрослого на поведение маленького дошкольника. Даже в тех случаях, когда ребёнок пытается как-либо обойти эти указания, они всё же оказывают определённое влияние на его поведение.

Ребенок овладевает историческим и социальным опытом, который зафиксирован в предметах материальной и духовной культуры. Поскольку самостоятельно овладеть ребенок ими не может, то для присвоения человеческой культуры необходим посредник -- взрослый человек. Характер взаимодействия ребенка со взрослым определяет тип развития: «Какова форма общения, таково и общение».

Воспитание, обучение и развитие ребенка определяются условиями его жизни в детском саду и семье. Главными формами организации этой жизни в детском саду являются: игра и связанные с него формы активности, занятия, предметно-практическая деятельность. Здесь ребенок приобщается к тем социально выработанным формам активности, которые образуют способы направленного преобразования мира - способы постановки цели (целеполагание), выбора средств и определения очередности и последовательности их применения (планирование), прогнозирования возможных эффектов действий. Ребенок учится преодолевать трудности, контролировать выполнение действий, оценивать результаты.

Конечно, все эти действия, характеризующие высокий уровень произвольности поведения, свойственные зрелой личности, только начинают формироваться у детей 3-4 лет. Они выступают в своих начальных формах и, главное, еще не представляют собой целостной системы, определяющей поведение ребенка.

Обучение основам целеполагания, планирования, прогнозирования, контроля и оценки результатов и их последствий осуществляется через сочетание игровых и неигровых моментов; распределение функций между взрослыми и детьми.

Игра позволяет ребенку в воображаемой ситуации осуществлять любые привлекающие его действия, ролевые функции, включаться в разнообразные события. Игра - самоценная деятельность для дошкольника, обеспечивающая ему ощущение свободы, подвластности вещей, действий и отношений. Эльконин Д.Б. подчеркивает, что игра возникает из условий жизни ребенка в обществе и отражает эти условия. В ней происходит первичная, эмоционально-действенная ориентация в смыслах человеческой деятельности, возникает осознание своего ограниченного места в системе отношений взрослых и потребность быть взрослым. Главное преимущество игровой деятельности заключается в том, что игра имеет непосредственное отношение к становлению потребностно-мотивационной сферы ребенка. В игре возникает новая форма желания. Ребенок учится желать, соотнося свое желание с идеей, с фиктивным «Я» (т.е. с ролью).

Если в предметной игре для ребенка раннего возраста главное -- обладание предметом и действия с ним, то в ролевой игре смысловой центр ситуации переносится с предмета на человека, стоящего до этого за предметом. Благодаря этому взрослый и его действия начитают выступать перед ребенком как образец. Ребенок хочет действовать как взрослый. Именно под влиянием этого очень общего желания, сначала при помощи и подсказке взрослых (родителей и воспитателей) или старших детей, он начинает действовать, как будто бы он взрослый.

На границе от предметной к ролевой игре для ребенка еще не существует ни общественных функций взрослых, ни общественного смысла их деятельности. Он действует в направлении своего желания, объективно ставит себя в положение взрослого, при этом происходит эмоционально-действенная ориентация в отношениях взрослых и в смыслах их деятельности. Сначала происходит эмоциональное понимание функций взрослого человека как осуществляющего что-то важное и значимое для других и, следовательно, вызывающего их определенное отношение. Обобщенность и условность игровых действий являются признаком того, что такое выделение отношений между детьми происходит и что оно эмоционально переживается. Интеллектуальный и операционально-технический момент следует за эмоционально-действенным переживанием. В этой последовательности еще раз подтверждается закономерность развития, неоднократно доказанная Элькониным Д.Б.: первоначально осваиваются смыслы и мотивы деятельности, и лишь затем (и на их основе) операционально-техническая сторона. Важно подчеркнуть, что эти смыслы возникают и оформляются в игре.

Одним из наиболее эффективных средств формирования произвольности и целенаправленности поведения у детей 3-4 лет являются игры с правилами, которые организуют, регулируют действия ребенка, ограничивают его спонтанную, импульсивную активность. Правила игры становятся той «точкой опоры», с которой можно сопоставить свои действия, осознать и оценить их. Осознавая правила игры, дети начинают подчинять им свои собственные действия. В результате складываются предпосылки возникновения познавательной, волевой и эмоциональной саморегуляции.

Главный парадокс игры заключается в том, что именно в этой, максимально свободной от всякого принуждения деятельности, казалось бы целиком находящейся во власти эмоций, ребенок раньше всего научается управлять своим поведением и регулировать его в соответствии с общепринятыми правилами. Сущность детской игры как раз и заключается в этом противоречии. Беря на себя роль взрослого, ребенок тем самым берет на себя определенный, понятный для себя способ поведения, присущий этому взрослому.

При развитой форме ролевой игры последовательность действий той роли, которую берет на себя ребенок, имеет для него как бы силу закона, которому он должен подчинять свои действия. Всякая попытка нарушить эту последовательность или внести элемент условности (например, сделать так, чтобы мышки ловили кошек, или чтобы шофер продавал билеты, а кассир вел автобус) вызывает бурный протест детей, а иногда даже приводит к разрушению игры. Взяв на себя роль в игре, ребенок тем самым принимает систему жесткой необходимости выполнения определенных действий в определенной последовательности. Свобода в игре существует только в пределах взятой на себя роли. Но все дело в том, что эти ограничения ребенок берет на себя добровольно, по собственному желанию. Более того, именно это подчинение принятому закону доставляет ребенку максимальное удовольствие. Игра непрерывно создает такие ситуации, которые требуют действий не по непосредственному импульсу, а по линии наибольшего сопротивления. Специфическое удовольствие от игры связано как раз с преодолением непосредственных побуждений, с подчинением правилу, заключенному в роли. В игре он начинает соотносить свои желания с «идеей», с образом идеального взрослого.

Наряду с игрой немалое место в развитии целенаправленности поведения ребенка занимает свободная продуктивная деятельность (конструктивная, изобразительная и т.д.).

Рисование, лепка, аппликация и конструирование как виды продуктивной деятельности имеют неоценимое значение для формирования умения слушать и выполнять указания воспитателя, понимать и выполнять поставленную задачу. Чтобы сделать постройку, создать изображение, ребенок должен применить определенные действия, необходимые для решения данной изобразительной задачи. Значит, из всех действий, которыми владеет малыш, ему нужно выбрать такие, которые позволят создать изображение. Например, чтобы нарисовать какую-то игрушку, дети должны произвести действия восприятия, затем действия анализа, вычленения формы, строения предмета, величины его частей, после этого применить те изобразительные движения, с помощью которых можно нарисовать игрушку.

Организуя свои действия для создания изображения, ребенок должен контролировать их, сопоставлять с имеющимися представлениями о том, какие действия нужно использовать, в случае необходимости исправлять их. Сформировать контроль за соблюдением правильных способов действия можно постепенно, вначале показывая детям, как осуществить действия контроля, а затем обращая их внимание на необходимость контролировать процесс изображения.

Дети получают изображение в рисунке, лепке, аппликации, конструировании, которое может оцениваться с точки зрения поставленной изобразительной задачи.

Итак, занятия продуктивной деятельностью вырабатывают у детей:

ц умение проанализировать задачу и выбрать нужные для ее решения способы действия;

ц контроль за соблюдением правильных способов действия;

ц умения произвольно регулировать свое поведение, управлять своими желаниями, подчинять их интересам дела, умения отказаться от того, что хочется делать (играть, гулять), и заставить себя выполнять ту деятельность, которая необходима.

Таким образом, на основании вышеизложенного, можно сделать следующие выводы:

1. Любая деятельность начинается с определения цели и мотива. Затем ее необходимо спланировать, и только после этого следует исполнительская часть. Завершающим этапом являются оценка и самооценка результатов.

2. Деятельность ребенка 3-4 лет сложна и разнообразна: предметная деятельность, сюжетные игры, наблюдение, рассматривание картинок, элементы трудовой деятельности, игры со строительными материалами, лепка и рисование.

3. Способность ребенка сознательно управлять своими действиями и контролировать их первоначально складывается в сюжетно-ролевой игре. Преимущество игры перед любой другой детской деятельностью заключается в том, что в ней ребенок сам, добровольно подчиняется определенным правилам, причем именно выполнение правил доставляет ему максимальное удовольствие. Это делает поведение ребенка осмысленным и осознанным. Поэтому игра, оставаясь максимально свободной и привлекательной для ребенка деятельностью, становится школой произвольного поведения, учит его добиваться цели (пусть пока игровой), преодолевать свои импульсивные желания. Игра упорядочивает не только поведение, но и внутреннюю жизнь ребенка, делает ее более осмысленной и осознанной.

4. Развитию целенаправленности поведения ребенка способствует также и свободная продуктивная деятельность (рисование, лепка, аппликация, конструирование).

2. Экспериментальное изучение влияния игровой и продуктивной деятельности на развитие целенаправленности поведения детей младшего дошкольного возраста

2.1 Ход эксперимента

Для изучения влияния игровой и продуктивной деятельности на развитие целенаправленности поведения детей 3-4 лет мы провели исследование, которое проводилось в три этапа. На первом этапе констатирующего эксперимента мы подобрали методики и провели диагностическое обследование, направленное на выявление уровня развития у детей целенаправленности поведения.

На втором этапе формирующего эксперимента нами были созданы необходимые условия для оснащения развивающей среды младших дошкольников в воспитательном процессе.

Третий этап - контрольный - был направлен на определение эффективности использования продуктивной деятельности (конструирования) как средства развития целенаправленности поведения детей 3-4 лет.

В исследовании принимали участие 15 младших дошкольника контрольной группы и 19 детей экспериментальной группы. Исследование проводилось в я/с № 47 г.Бреста с февраля по март 2006 г.

Цель исследования: выявить влияние продуктивной деятельности (конструирования) на развитие целенаправленности поведения детей 3-4 лет.

Задачи исследования:

1. Подобрать методику для определения уровня развития целенаправленности поведения детей.

2. Провести экспериментальное изучение влияния конструирования на развитие целенаправленности поведения младших дошкольников.

2.2 Описание используемой методики определения уровня развития целенаправленности поведения детей и результатов констатирующего эксперимента

Построение методики, позволяющей выявить уровень развития произвольности действий детей, требует выделения критериев, с помощью которых можно определить, осознаются ли ребенком те или иные стороны его собственной активности. В качестве основного показателя осознания во многих исследованиях выступает способность человека дать отчет о том, почему, что и как он делает, обосновать свои действия в речевой форме. Вместе с тем целый ряд исследователей отмечают, что осознание может быть представлено и в невербальных формах поведения. Опираясь на представления Выготского Л.С. о том, что произвольность и осознание - это две стороны одной медали, намеренное, произвольное выполнение действия ребенком также может служить показателем его осознания.

Для выяснения того, осознает ли ребенок собственные цели, мы до начала действия спрашивали, что он будет делать. Однако сам по себе ответ ребенка еще не является достаточным критерием наличия осознания цели, поскольку остается неясно, выполняет ли словесно сформулированная цель свои регулятивные функции. Именно поэтому мы считали необходимым после выполнения действия спросить у ребенка, что у него получилось, и сопоставить два его ответа.

Эксперимент строился следующим образом: взрослый приглашал ребенка в отдельную комнату, раскладывал перед ним набор из шести деревянных деталей разной формы и предлагал из этих деталей что-нибудь построить. После того, как ребенок соглашался, взрослый спрашивал, что именно он хочет построить. Если ребенок не отвечал, то в ходе выполнения задания взрослый еще раз спрашивал, что ребенок строит. После окончания постройки взрослый выражал ребенку одобрение, хвалил сделанную постройку и спрашивал, что у него получилось.

В ходе эксперимента фиксировались следующие особенности поведения детей: цель и время ее появления (до начала конструирования, в процессе его или после окончания постройки); результат, выраженный в словесной формулировке ребенком того, что он построил, и схеме постройки, зафиксированной в протоколе. Кроме этого, фиксировались действия детей, обращенные к взрослому (вербальные и невербальные).

Полученные результаты показали, что 93,3% детей контрольной группы и 89,5% ребят экспериментальной группы сообщают взрослому о том, что именно они строят. Вместе с тем следует отметить, что дети говорят об этом в разные моменты времени по отношению к процессу осуществления действия: это делается либо до начала действия - 40% детей в контрольной группе (42% в экспериментальной группе), либо в процессе его протекания - 26,7% детей в контрольной группе (26,3% в экспериментальной), либо ребенок сообщает, что у него получилось, после того, как постройка завершена - 20% человек в контрольной и 21,2% в экспериментальной группах. Такие показатели свидетельствуют о том, что процессы целеполагания у детей в целом сложились.

Однако сам факт умения ставить цель еще не является показателем того, насколько она выполняет свои регулятивные функции и осознается. В связи с этим мы проанализировали степень совпадения цели, поставленной ребенком до или во время постройки, с конечным результатом его деятельности (ребенок говорил взрослому, что у него получилось). Оказалось, что у подавляющего большинства детей и контрольной группы (80%), и экспериментальной (79%) словесно сформулированная цель совпадает с результатом их деятельности. Это обстоятельство может свидетельствовать о том, что дети уже могут осознавать и удерживать собственные цели.

Результаты констатирующего этапа эксперимента представлены в таблице 1.

Таблица 1

	Фамилии и имена детей	Момент формулирования цели
		до начала выполнения действия	во время выполнения действия	после выполнения действия
Контрольная группа	Гребенников Кирилл (3 г.)
	Головей Ангелина (3 г.)
	Симонова Влада (3 г.)
	Паньковский Савелий (3 г.)
	Сковородка Полина (3 г.)
	Корчевский Саша (3 г.)
	Морозова Арина (3 г.)
	Шавлинская Александра (3г.)
	Ковалева Катя (4 г.)
	Ровенский Даник (4 г.)
	Иполитов Егор (3 г.)
	Шпегун Настя (3 г.)
	Чемтонов Егор (3 г.)
	Кулеш Егор (3 г.)
	Горкалюк Юра (3 г.)
Экспериментальная группа	Галюшик Дарья (3 г.)
	Гичко Олег (3 г.)
	Веркеев Андрей (4 г.)
	Ермохина Жанна (3 г.)
	Хиль Александра (4 г.)
	Годун Даник (4 г.)
	Литвинова Таиса (4 г.)
	Янерико Витя (3 г.)
	Люкевич Лолита (3 г.)
	Новик Виталик (3 г.)
	Хомичук Никита (3 г.)
	Козел Карина (4 г.)
	Балиевич Вероника (3 г.)
	Яворский Саша (3 г.)
	Сахарчук Миша (3 г.)
	Ленесевич Аня (3 г.)
	Гузинец Карина (4 г.)
	Демчук Катя (4 г.)
	Корнелюк Миша (4 г.)

Итак, по результатам первого этапа исследования мы констатируем, что уровень развития целенаправленности поведения у детей контрольной и экспериментальной групп примерно одинаков.

2.3 Описание формирующего этапа эксперимента и анализ результатов исследования

В ходе данного исследования в рамках формирующего этапа эксперимента в экспериментальной группе нами целенаправленно и систематически в ходе воспитательного процесса практиковались занятия детей конструированием, тогда как в контрольной группе работа проводилась традиционным способом.

Конструктивная деятельность малышей носит в основном подражательный характер. При использовании разных способов предъявления образца, а также изменении его характера этот вид конструирования имеет много положительного: у детей формируются различные умения, они овладевают общими способами действий, усваивают последовательность операций, познают конструктивные возможности строительного материала. При правильной методике обучения конструированию по образцу дети подводятся к пониманию вариативности способов постройки, включаются в деятельность преобразующего характера. Воспитатель привлекает малышей к конструированию по собственному замыслу, начиная с формирования замысла, подсказывает детям (например: матрешка пошла гулять, но начался дождь - ей нужен домик, чтобы укрыться от дождя). Воспитатель решает следующие задачи:

ц Побуждает детей различать и правильно называть основные строительные детали (кирпичик, кубик, пластина, призма).

ц Учит располагать детали горизонтально и вертикально, плотно друг к другу и на определенном расстоянии друг от друга; сооружать несложные постройки по образцу воспитателя и обыгрывать их.

ц Подводит детей к выделению пространственных характеристик построек (высоты, ширины, длины); воспитывает интерес к конструктивной деятельности, стремление закончить начатую постройку; учит разбирать свои постройки и складывать детали в коробки.

ц Учит детей аккуратно соединять кирпичики, выстраивает их в линию (дорожка к домику, трамвайная линия), различать пространственные признаки (короткий - длинный, узкий - широкий) и правильно обозначать их словом.

ц Учит детей располагать кирпичики, пластины вертикально: по кругу, по четырехугольнику, ставя детали плотно друг к другу (загородка, заборчик) и на определенном расстоянии друг от друга (ворота); различать пространственные признаки (высокий - низкий) и правильно обозначать их словом (низкий забор, высокие ворота).

ц Учит изменять постройки двумя способами: заменяя одни детали другими; надстраивая постройки в высоту, длину (низкая и высокая башенка, короткий и длинный поезд).

ц Закрепляет полученные знания и умения, обучает детей обыгрыванию своих построек (объединение построек по сюжету: дома и дорожки - улица; стол, стулья, диван - мебель для кукол и т.д.).

На контрольном этапе эксперимента нами была проведена выходная диагностика для проверки того, насколько проведенная система занятий изменила уровень развития целенаправленности поведения детей. С этой целью была использована первоначальная методика.

Результаты контрольного этапа эксперимента представлены в таблице 2.

Таблица 2

	Фамилии и имена детей	Момент формулирования цели	Степень совпадения цели с конечным результатом
		до начала выполнения действия	во время выполнения действия	после выполнения действия
Контрольная группа	Гребенников Кирилл (3 г.)
	Головей Ангелина (3 г.)
	Симонова Влада (3 г.)
	Паньковский Савелий (3 г.)
	Сковородка Полина (3 г.)
	Корчевский Саша (3 г.)
	Морозова Арина (3 г.)
	Шавлинская Александра (3г.)
	Ковалева Катя (4 г.)
	Ровенский Даник (4 г.)
	Иполитов Егор (3 г.)
	Шпегун Настя (3 г.)
	Чемтонов Егор (3 г.)
	Кулеш Егор (3 г.)
	Горкалюк Юра (3 г.)
Экспериментальная группа	Галюшик Дарья (3 г.)
	Гичко Олег (3 г.)
	Веркеев Андрей (4 г.)
	Ермохина Жанна (3 г.)
	Хиль Александра (4 г.)
	Годун Даник (4 г.)
	Литвинова Таиса (4 г.)
	Янерико Витя (3 г.)
	Люкевич Лолита (3 г.)
	Новик Виталик (3 г.)
	Хомичук Никита (3 г.)
	Козел Карина (4 г.)
	Балиевич Вероника (3 г.)
	Яворский Саша (3 г.)
	Сахарчук Миша (3 г.)
	Ленесевич Аня (3 г.)
	Гузинец Карина (4 г.)
	Демчук Катя (4 г.)
	Корнелюк Миша (4 г.)

Таким образом, в результате проведенных исследований нами было установлено: в контрольной группе уровень развития целенаправленности поведения практически не изменился, тогда как в экспериментальной группе зафиксированы изменения в развитии произвольной деятельности, т.е. полученные результаты позволяют нам говорить о положительной динамике в процессе развития преднамеренности поведения.

Исходя из этого, можно сделать вывод об эффективности использования продуктивной деятельности в процессе развития целенаправленности поведения детей 3-4 лет.

Заключение

психологический целеполагание дошкольный

В первой главе курсовой работы подчеркивалось, что отличительной характеристикой человеческой деятельности является лежащее в ее основе осознанное целеполагание. Только человек может ставить перед собой осознанные цели и соответствующим образом выстраивать свое поведение для их достижения. Следовательно, специфически человеческой является деятельность осознанная.

Деятельность ребенка к 3-4 годам жизни становится сложной и разнообразной: предметная деятельность (занятия с различными пирамидками, матрешками, мозаикой), сюжетные игры (игра с куклой), наб...

Подобные документы

Традиционные формы групповой коррекционно-развивающей работы. Диагностика и коррекция произвольности и целенаправленности младших школьников. Исследование мотивационной сферы ребенка и установление степени волевой активности при выполнении задания.

курсовая работа , добавлен 11.04.2015


Сущность понятий "воля" и "произвольное поведение". Особенности развития волевых качеств личности и произвольного поведения детей старшего дошкольного возраста. Произвольное поведение как функция мотивации и компонент готовности ребенка к школе.

курсовая работа , добавлен 29.10.2009


Сюжетно-ролевая игра как источник воспитания детей дошкольного возраста. Диагностика и оценка развития дошкольников по методикам Богуславской, Смирновой и Вицлак. Воздействие игровой деятельности на становление личности ребенка дошкольного возраста.

курсовая работа , добавлен 07.10.2012


Проблема проявления импульсивного поведения у детей дошкольного возраста в онтогенезе, его психологическое обоснование. Характеристика детей дошкольного возраста с задержкой психического развития, пути коррекции у них проявлений импульсивного поведения.

курсовая работа , добавлен 25.04.2011


Психолого-педагогические особенности развития детей. Игра и ее значение для развития личности ребенка. Особенности организации сюжетно-ролевых игр с детьми старшего дошкольного возраста. Эмоциональная и волевая сфера психической деятельности ребенка.

курсовая работа , добавлен 25.11.2012


Проблемы развития личности детей дошкольного возраста. Личность и ее развитие. Ведущая деятельность детей дошкольного возраста. Развитие игр у детей дошкольного возраста. Этапы формирования игровой деятельности детей. Значение игры.

дипломная работа , добавлен 06.11.2005


Особенности физического, психического и интеллектуального развития детей дошкольного возраста. Влияние семьи на развитие личности ребенка. Личностные особенности детей, воспитывающихся в детских домах. Уровень тревожности детей дошкольного возраста.

дипломная работа , добавлен 24.10.2014


Феноменология девиантного поведения. Понятие психолого-педагогической профилактики девиантного поведения. Ранние признаки девиантного поведения. Особенности применения сказки для профилактики девиантного поведения детей младшего школьного возраста.

курсовая работа , добавлен 15.04.2012


Психолого-педагогическая характеристика инициативности. Влияние среды на развитие ребенка. Значение произвольности, взаимодействия с взрослыми, игровой деятельности в развитии инициативности. Анализ специфики условий учреждений интернатного типа.

дипломная работа , добавлен 26.08.2011


Проблема развития личности. Личность и ее структура. Развитие личности ребенка в старшем дошкольном возрасте. Развитие личности в игровой деятельности. Деятельность детей дошкольного возраста. Самооценка ребенка старшего дошкольного возраста.

ЭКОНОМИКА

УДК 316.334.2

Т.Г. Стоцкая, A.A. Шестаков*

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ РАЦИОНАЛЬНОСТЬ КАК ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ: СУЩНОСТЬ, СОСТАВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ, ЭВРИСТИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ

В статье рассматривается «экономическая рациональность» как базовая теоретическая модель экономической теории. Выделяются основные элементы этой модели: формализм, антипсихологизм, осознанность, целенаправленность, оптимизация. Особое внимание уделяется определению границ применимости данной модели в экономическом исследовании.

Ключевые слова: теоретическая модель, экономическая рациональность, экономическое поведение.

Для современного социально-гуманитарного знания характерен пристальный интерес к антропологическим и гносеологическим предпосылкам и допущениям соответствующих теорий. В работах B.C. Автономова , П. Вайзе , Р. Дарендорфа , К. Лаваля , А.Н. Сорочайкина , В.П. Филатова обстоятельным образом раскрыто место этих предпосылок в структуре различных дисциплин, в первую очередь социологии и экономической теории. Было установлено, что фундаментальной предпосылкой названных выше теорий выступает особая модель человека, применительно к экономике речь идет о «homo economicus». Главным отличием данной модели от всех прочих теоретических конструктов служит рационально организованное поведение. В качестве предваряющего шага на пути осмысления природы и особенностей экономической рациональности необходимо хотя бы в общих чертах определиться с рациональностью как таковой, сформулировать основные признаки этого трудноопределимого и зачастую двусмысленного понятия. Основанием последующего хода мыслей может стать следующее рассуждение Макса Вебера из книги «Протестантская этика и дух капитализма»: «...жизнь можно "рационализировать" с весьма различных точек зрения и в самых различных направлениях (этот простой часто забываемый тезис нужно было бы ставить во главу угла каждого исследования проблемы "рационализма"). "Рационализм" - историческое понятие, заключающее в себе целый мир противоположностей» .

* © Стоцкая Т.Г., Шестаков A.A., 2012

Стоцкая Татьяна Геннадьевна ([email protected]), кафедра философии и истории Самарского государственного архитектурно-строительного университета, 443001, ул. Молодогвардейская, 194.

Шестаков Александр Алексеевич ([email protected]), кафедра философии естественных факультетов Самарского государственного университета, 443011, ул. Акад. Павлова, 1.

С нашей точки зрения, феномен «рациональности» в самом общем плане уместно было бы трактовать как операциональное понятие с меняющимся, подвижным смысловым объемом, который задается в зависимости от контекста его употребления и применения. Так, при ретроспективном изучении феномена рациональности обнаруживается изменчивость его исторических форм. Если, к примеру, в античности рациональное знание определялось исходя из противопоставления мнению, то в эпоху средневековья оно занимает место в оппозиции «знание - вера», а просветители толковали рациональность как орудие борьбы против догматизма и предрассудков. В эпоху Нового времени рациональное начало выступало фундаментом зарождающегося научного знания и в этой связи выделялось на фоне эмпирических источников знания [см. подр.: 8]. Тем не менее из всех исторически изменчивых форм вполне можно вычленить некое общее - пусть приблизительное и не до конца определенное, но все же внятное - понятие рациональности как разумной и адекватной ориентации в рамках какого-либо положения дел. Данное определение не является сугубо формальным - на цели поведения всегда накладываются некоторые содержательные ограничения: в частности, не всякая цель может быть названа разумной, как и не всякое желание оправдано с этой точки зрения. В этом плане В.С. Автономов различает функциональную рациональность как базовую модель большинства общественных наук и более узкое и сугубо формальное понятие экономической рациональности, истолкованной в качестве совокупности способов и процедур оптимизации экономической системы . Если в первом случае требование осознанности поведения не является необходимым, то в рамках второго границы экономической рациональности строго идентичны ясному и отчетливому индивидуальному сознанию.

Рациональное поведение в первом случае можно истолковать как приводящее самым коротким путем какую-либо систему к сохранению и нарастанию ее равновесия (в этом смысле такое поведение функционально). Но именно в этом пункте и заключается существенное отличие общего понятия рациональности от специфически экономического рационального поведения. Дело в том, что понятие гомеостазиса (равновесия) является нейтральным по отношению к человеческому поведению, поскольку равновесное состояние какой-либо системы еще не означает ее оптимального состояния. Именно на это обстоятельство обращает внимание Герберт Саймон, проницательно замечая, что, руководствуясь таким пониманием рациональности, разнообразным психопатологическим действиям также вполне можно приписать рациональный характер, ведь они по-своему отвечают целям адаптации, приспособления и восстановления гомеостазиса психической системы индивида . На основании вышеизложенного можно заключить, что достижение полного и корректного определения экономического поведения с необходимостью предполагает введение дополнительных элементов.

Попробуем это сделать. Анализ литературы убедительно показывает, что рациональность в экономической теории определяется исключительно формально - как максимизация какой-либо целевой функции при имеющихся ограничениях. Это легко доказать. Обратимся хотя бы к авторитетному суждению Д.Н. Хаймана: «Ключевая поведенческая предпосылка в моделях, используемых в современной микроэкономике, заключается в том, что поведение людей мотивируется желанием максимизировать чистый выигрыш, получаемый при осуществлении операций» . При этом нахождение наиболее оптимальных средств для достижения той или иной цели производится безотносительно к самим конкретным целям. Здесь нельзя не заметить влияния, которое оказал на формирование данной установки в рассуждениях современных экономистов Д. Юм с его сведением рациональности к простому формальному отношению целей и средств.

Ученый-экономист, другими словами, описывает общую формальную структуру оптимизирующего поведения как такового. Поэтому нельзя не согласиться с тем утверждением, что стремление достичь предельного максимума целевой функции действительно является отличительной чертой осознанного человеческого поведения. Нетрудно обратить внимание, как всякое живое существо, включая даже растения, инстинктивно тянущиеся к солнечному свету, стремится достичь какого-то локального воплощения целевой функции, буквально наощупь выбирая наиболее приемлемый вариант поведения из совокупности возможных в настоящий момент. Однако ни животное, ни растение не могут ждать появления некоего оптимального варианта, отказываясь от доступных в данный конкретный момент, или выбирать оптимальный, но далеко не прямой путь к цели, к примеру, предпочитая использовать какую-то часть собранного зерна в виде инвестиции в новое производство, вместо того чтобы пустить его на непосредственное потребление [см. подр.: 9, с. 14].

Изложенное выше, по всей видимости, может быть истолковано таким образом, что определение экономической рациональности формулируется в контексте предположения, что индивид сам по себе наилучшим образом знает и ставит себе собственные цели и выбирает оптимальные способы их достижения. Собственно, на этой онтологически первичной предпосылке экономической теории и основано одно из фундаментальных ее понятий - «предпочтение». Вот что по этому поводу можно прочесть у М. Алле: «Если говорить о конечном потреблении, рассмотрение индексов предпочтения основывается лишь на гипотезе о том, что любой потребитель отдает предпочтение тому, что сам считает предпочтительным» . Итак, взаимозаменяемость целевых предпочтений может быть признана отличительным свойством той модели рациональности, которая используется в экономической науке. Несколько обобщая, можно утверждать, что примеры рационального поведения в экономическом смысле можно обнаружить везде, где реально функционирует внутренне непротиворечивая (то есть последовательная, иерархически выстроенная и независимая от внешних содержаний) система предпочтений.

В литературе такого рода независимость от содержательного наполнения целей хорошо иллюстрируется В.С. Автономовым. Этот автор, предельно заостряя ситуацию, рассуждает о действиях самоубийцы, который выбирает в качестве оптимального способа сведения счетов с жизнью отравление посредством яда. Думается, что именно такой шаг будет в полной мере отвечать экономической рациональности [см.: 9, с. 14.]. Этот пример в логически предельном виде демонстрирует, что значимость и ценность конкретных целей не обсуждаются в рамках экономической теории.

Говоря об экономической рациональности, нельзя не упомянуть еще одну ее составляющую - речь идет о поведенческой целенаправленности. Все, с чем имеет дело ученый-экономист, он так или иначе интерпретирует как продукт сознательных целе-рациональных индивидуальных действий. Впервые эта установка была сформулирована К. Менгером, а свое дальнейшее развитие получила в работах И. Шумпетера .

Необходимо подчеркнуть, что структура экономической рациональности истолковывается как полностью независимая от конкретных психологических процессов в рамках чьего-либо индивидуального сознания (сомнений, колебаний, принятия компромиссных решений, постоянного переформулирования целей, изменения предпочтений и т.п.). В этом случае индивидуальная психика со всеми ее особенностями попросту выносится «за скобки» - ее можно уподобить знаменитому «черному ящику» физиков. Именно поэтому, все, что происходит до непосредственного акта принятия решения, экономическую науку просто не интересует: относящиеся к ее «ведомству» явления она фиксирует только на выходе из «черного ящика» и при этом

анализирует их как самодостаточные, полные и завершенные. То же самое можно сказать относительно открытий современной психологии, и прежде всего психоанализа (феномен метамотивации, деструктивные тенденции психики, противоречия нескольких «Я», когнитивная несостоятельность и т. п.): они выносятся за скобки в силу самих исходных предпосылок экономической науки.

Изложенное выше позволяет заключить, что формализм (нейтральность в отношении содержания целей), антипсихологизм (независимость от процессов формулирования выбора), требования осознанности, целенаправленности и оптимальности - вот те критерии, по которым следует отличать рациональное поведение в смысле экономической науки от всех иных форм рациональности. Важно иметь в виду, что предполагаемая рациональность индивида присутствует в экономической теории в качестве аксиомы; более того, она выступает условием любой человеческой деятельности, совпадающим с самими априорными границами человеческого существования. Конечно, в данном случае «рациональность» понимается исключительно формально, то есть узко-предметно, и не совпадает с ее распространенным толкованием как разумности. В этом специальном смысле можно с полным правом утверждать, что человек просто не может не быть рациональным (естественно, за исключением отдельных случаев психопатологического происхождения, когда индивид намеренно старается причинить вред самому себе).

Обратимся теперь к тем принципиальным следствиям, которые привносит в экономическую науку обсуждаемая концепция экономической рациональности. Исходный постулат о рациональности мышления и действия экономических субъектов закладывает надежный фундамент для применения к онтологически имманентным процессам строгих математических методов. За счет чего это становится возможным? Во-первых, этот тип рациональности делает поведение индивида предсказуемым и стратегически просчитываемым, во-вторых, уравнивает и приводит к единому знаменателю поведение реально бесконечного множества субъектов. Рациональные схемы действия и предпочтения над-индивидуальны и именно поэтому единообразны у различных индивидов независимо от их субъективных свойств и личных характеристик. В этом плане достаточно задать определенные внешние параметры той или иной ситуации - и ученый получит возможность точно просчитать оптимальную реакцию как каждого рационального экономического субъекта в отдельности, так и целой группы.

Особую значимость для экономической теории имеет вопрос об эмпирическом подтверждении или опровержении ее постулатов и, в частности, гипотезы о рациональном характере экономического поведения. Проведение решающего эксперимента, который в действительности смог бы установить истинность или ложность гипотезы о рациональных мотивах поведения экономического человека, потребовало бы чрезвычайно жесткого поля параметров и критериев, а также логически безупречной, предельно точной вербальной формулировки задачи, поставленной перед респондентом. Однако именно эта совокупность требований как раз и ставит под сомнение саму возможность такого эксперимента, все больше сближая его с искусственной ситуацией. С нашей точки зрения, обозначенные трудности не становятся весомым аргументом против состоятельности обсуждаемой гипотезы, но указывают на принципиальную неприменимость эмпирических критериев к теоретическим моделям такого уровня абстракции. Сам методологический конструкт, каковым является допущение о рационально выбирающем индивиде, едва ли нуждается в специальных процедурах верификации, необходимых для более частных и менее абстрактных элементов теории, поскольку он попросту выполняет иную функцию.

Поставим вопрос о границах применимости рассмотренной выше модели. Во-первых, модель рационального индивида будет объяснять экономические факты только

при определенном условии, когда нет необходимости учитывать и делать акцентировку на возможные ответные действия других индивидов. Если же данное условие не соблюдается, то «homo economicus» должен будет рационально вычислять свои действия в ситуации неочевидной (а значит, непросчитываемой и непредсказуемой) реакции других индивидов. Но в таком случае процедура выбора и принятия решений разрасталась бы до фантасмагорических размеров, просто недоступных ограниченному индивидуальному сознанию в условиях существенного лимита времени. Вполне естественно, что учет всех возможных последствий и детерминирующих факторов в рамках такой теории породил бы бесчисленное множество взаимоналожений, а также чисто логических противоречий. Во-вторых, постулат о рациональной заостренности поведения экономического индивида сам по себе не обладает достаточным концептуальным потенциалом для объяснения всего многообразия рыночных процессов. Он, как кажется, нуждается в дополнительных гипотезах, моделях и предпосылках. В частности, необходима более частная, своего рода служебная гипотеза об одинаковом поведении экономических субъектов, без которой теория рационального ожидания оказывается лишенной своего логического основания. Кроме того, целый ряд реалий современной хозяйственной жизни нуждается в привлечении более широкой теории, в частности концепции конкуренции, равновесия и всеохватности рынков. И наконец, в-третьих, нужно иметь в виду, что «максимизация полезности» в качестве рабочей гипотезы является только одной из возможных объясняющих моделей экономических процессов. Монетаристская модель макроэкономики, к примеру, для обоснования своих базовых принципов не нуждается в привлечении этих поведенческих допущений.

Что же в итоге? Изложенный выше материал дает основание заключить, что обусловленность, относительная несамостоятельность и неполнота задают определенную систему ограничений на применимость гипотезы о рациональном характере действий экономического человека. Перечисленные выше характеристики, конечно, не следует воспринимать в виде концептуальных аргументов против концепции экономической рациональности как таковой. Представляется, что свойства данной модели лишь очерчивают границы применимости, которые необходимы любому теоретическому исследованию, внутри которого названная модель достаточно убедительно работает, сводя к единому основанию множество разрозненных факторов реальной хозяйственной практики.

Библиографический список

1. Автономов B.C. Модель человека в экономической теории и других социальных науках // Истоки. Вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли. Вып. 3. / редкол.: Я.И. Кузьминов (гл. ред.), B.C. Автономов, О.И. Ананьин [и др.]; вступ. статья Я.И. Кузьминова. М.: ГУ ВШЭ, 1998. C. 24-71.

2. Вайзе П. Homo economicus и homo sociologicus: монстры социальных наук // Thesis: Теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993. Вып. 3. C. 115-130.

3. Дарендорф P. Homo Sociologicus. Опыт об истории, значении и критике категории социальной роли // Тропы из утопии: Работы по теории и истории социологии. М.: Праксис, 2002. 536 с.

4. Лаваль К. Человек экономический. Эссе о происхождении неолиберализма. М.: Новое литературное обозрение, 2010. 432 с.

5. Сорочайкин А.Н. Homo economicus: антропологические предпосылки и эпистемологические допущения экономических теорий: монография. Самара: Офорт, 2009. 352 с.

6. Филатов В.П. Антропологические предпосылки экономической теории и проблема рациональности // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2003. № 4. С. 85-92.

7. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Избр. пр. М.: Прогресс, 1990. С. 61-272.

8. Стоцкая Т.Г. Феномен рациональности: сущность, исторические формы, типологические параметры. Самара: Изд-во СГАСУ, 2009. 224 с.

9. Автономов В.С. Модель человека в экономической науке. СПб.: Экон. шк. и др., 1998. 229 с.

10. Саймон Г. Рациональность как процесс и продукт мышления // Теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993. Вып. 3. С. 16-38.

11. Хайман Д.Н. Современная микроэкономика: анализ и применение / пер. с англ.: в 2 т. Т. 1М.: Финансы и статистика, 1992. 384 с.

12. Алле М. Условия эффективности в экономике. М.: Наука для общества, 1998. 299 с.

13. Шумпетер Й.А. Теория экономического развития (Исследование предпринимательской прибыли, капитала, кредита, процента и цикла конъюнктуры). М.: Прогресс, 1982. 455 с.

T.G. Stotskaya, A.A. Shestakov*

ECONOMIC RATIONALITY AS THEORETICAL MODEL:

ESSENCE, COMPONENTS, HEURISTIC POTENTIAL

In the article «economic rationality» as base theoretical model of the economic theory is considered. Basic elements of this model are allocated: formalism, antipsychologism, consciousness, purposefulness, optimization. The special attention is given to the delimitation of applicability of the given model in the economic research.

Key words: theoretical model, economic rationality, economic behavior.

* Stotskaya Tatyana Gennadyevna ([email protected]), the Dept. of Philosophy and History, Samara State University of Architecture and Civil Engineering, Samara, 443001, Russian Federation.

Shestakov Alexander Alexeevich ([email protected]), the Dept. of Philosophy of Natural Science Faculties, Samara State University, Samara, 443011, Russian Federation.

В конкретном анализе причинных отношений необходимость и случайность оказываются тесно связанными с соотношением возможного и действительного, с превращением возможности в действительность. Причинно-следственные отношения, реализующие принцип причинности, возникают тогда, когда явление-причина порождает случайное или необходимое следствие. Если же явление еще не стало, но может стать причиной, говорят, что в нем заключена возможность превращения в действительную причину. Иными словами, возможность предпосылка возникновения того или иного явления, процесса, его потенциальное существование. Таким образом, возможность и действительность – это две последовательные ступени развития явления, его движения от причины к следствию, два этапа формирования причинных отношений в природе, обществе и мышлении. Такое понимание связи возможного и действительного отражает объективную неразрывность процесса развития любого явления.

В каждом конкретном процессе превращения возможности в действительность реализуются, как правило, и необходимые, и случайные причинно-следственные связи. Отсюда вытекает, что действительность воплощает в себе разнородные возможности, содержит множество не только необходимо, но и случайно сложившихся свойств.

Итак, последовательные стадии развития от причины к следствию отражаются следующими категориями: действительность – это объективно существующее – и возможность – тенденция становления. Есть два вида возможностей:

1. Абстрактная возможность – может стать действительностью только при редком стечении обстоятельств. Допустим, есть футбольная премьер-лига, команда «Штурм» занимает 2-ое место, отставая от лидера на 8 очков, при этом проиграв лидеру оба матча. До конца чемпионата 3 тура. Тогда шансы «Штурм» стать лидером по итогам чемпионата чисто теоретические – может, команда и выиграет все 3 матча, но вот только каким образом нынешний лидер, находящийся в прекрасной форме, проиграет все свои? Еще более жесткий пример: теоретически депутатом может стать каждый при соблюдении набора условий по Конституции. Но интересно, как Федя из деревни Васюки станет депутатом?

2. Реальная возможность – есть все условия для ее реализации. Скажем, футбольная команда состоит из более классных игроков, чем соперник, взаимодействие игроков прекрасно отлажено, а соперник в последних матчах потерял травмированными троих ключевых игроков, да еще и внутри его команды постоянные конфликты между игроками. Есть реальная возможность обыграть такого неприятеля.

Телеология и телеономия

Тема причинности, целесообразности, целенаправленности и целеполагания так или иначе постоянно возникает в ходе нашей деятельности.

При ответе на вопрос: «Кто человеку формулирует цель?» всегда возникает два ответа. Одни говорят: «Человек сам себе формулирует цель», другие – «Цель человеку диктуют обстоятельства, внешние вызовы». Оба ответа справедливы, однако разнопорядковы. Конечно же, в первую очередь цель диктуется внешними вызовами. Но справедлив и второй ответ, поскольку человек самостоятельно производит выбор в заданных обстоятельствах. Грубо говоря, подчиненному диктует цель его начальник (при этом подчиненный не лишен выбора в части способов выполнения распоряжения). Этому начальнику цель формулирует его начальник и т.д. То есть всегда вышестоящая по рангу система формулирует цель нижестоящей. Эта модель работает безупречно, вплоть до выхода в систему самого высокого ранга, каковой является безграничная Вселенная. Системы выше рангом нет, а меж тем если Вселенная является целеустремленной системой, то у нее имеется цель. А кто же Вселенной формулирует цель? Традиционный ответ – эту цель формулирует внесистемная субстанция, которую можно называть по-разному: Высший разум, Провидение, Бог, Логос и т.п. Теперь можно с позиций концепции целостности Мироздания считать, что как объекты живой природы (обладающие самосознанием), так и объекты неживой материи (таким самосознанием не обладающие) наделены целью, и эту цель формирует упомянутая внесистемная субстанция.

Современное естествознание включает ряд концепций, при обосновании которых применение принципа целеполагания выглядит крайне удобным. Наиболее заметными среди них являются: в биологии – теория происхождения жизни, в космологии – антропный принцип, в термодинамике открытых систем – теория самоорганизации.

Ряд логических соображений свидетельствует, что ключевые теории современного естествознания, касающиеся проблемы возникновения Вселенной вообще и жизни на нашей планете в частности, пока имеют некоторые трудности с обоснованием: вероятность возникновения существующего Мироздания лишь благодаря удачно складывавшимся обстоятельствам и эволюционным процессам исчезающе мала. Неудивительно, что это вызывает у некоторых исследователей вопроса соблазн вновь и вновь ввести в оборот телеологический подход.

Телеология (завершение, цель) – это идеалистическое учение о том, что не только действия человека, но и исторические события, и природные явления направлены как в общем плане, так и в частностях к определенной цели. Согласно данному учению все в мире устроено целесообразно, и всякое развитие является осуществлением заранее предопределенных целей.

В противовес детерминизму, а иногда в «дополнение» к нему, телеология постулирует особый вид причинности: целевой, отвечающей на вопрос – для чего, ради какой цели совершается тот или иной процесс. Этот принцип «конечных причин» («causa finalis»), согласно которому идеально постулируемая цель, конечный результат, оказывает объективное воздействие на ход процесса, принимал разные формы в различных концепциях телеологии. Во всех случаях, однако, сохраняется главное для телеологии – идеалистическая антропоморфизация природных процессов, приписывание цели природе, перенос на нее способности к целеполаганию, которая в действительности присуща лишь человеческой деятельности.

Эта черта телеологии в наиболее явной форме выражается в концепции «внешней целесообразности», устанавливаемой якобы богом, в антропоцентрической и утилитарной телеологии, согласно которой мир создан «ради целей человека» (Х. Вольф и др.). Однако она присуща и имманентной телеологии (то есть приписывающей внутреннюю цель развитию природы), основы которой были сформулированы Аристотелем, утверждавшим, что как деятельность человека содержит в себе актуальную цель, так и предметы природы включают бесконечную по содержанию цель своего «стремления» (потенциальную цель), реализующуюся в процессе развития предмета. Эта внутренняя цель является, по Аристотелю, причиной движения от низших ступеней природы к высшим; она трансформируется в некоторый абсолют – энтелехию – как завершение развития. Лишь в эпоху Возрождения ученые постепенно стали отказываться от подобных идей, переходя к механистическому описанию процессов, благодаря чему к середине XIX в. сформировались принципы классической научной рациональности, исключающие какие-либо ссылки на целенаправленность природных явлений. Однако идеи имманентной телеологии в новое время развивались Г. Лейбницем в его монадологии и учении о предустановленной гармонии; они получили свое последовательное воплощение в учении Ф. Шеллинга о «мировой душе», в объективном идеализме Г. Гегеля.

Если детерминизм предполагает подчиненность целей внешним условиям, то телеология основана на господстве цели, выступающей по отношению к причинно-следственным связям как первичная сила.

Телеологические отношения – это утверждение такого рода существования цели, при котором она предпослана, противостоит объекту. Стремление к цели предполагает начало изменений, происходящих в рамках существующего. Целевая активность обуславливает преобразования, необходимые для самоподдержания.

Значение телеологического принципа, как и определение его значимости не однозначно трактуется современными исследователями. Представим телеологию, анализируя такие понятия, как целесообразность, целенаправленность, целеустремленность.

Целесообразность отражает соответствие явления или процесса определенному устойчивому состоянию. Реализация высшей цели должна привести к относительно завершенному, стабильному, качественно более высокому порядку. При целесообразном устройстве мира строго соблюдается иерархия целей, а отношение цель – результат можно рассматривать как один из видов причинно-следственной связи. Принято выделять два вида целесообразности – трансцендентную и имманентную. Устойчивость и развитие системы зависит от того, какой вид целесообразности в ней осуществляется.

Трансцендентная целесообразность требует строгого подчинения, а имманентная осуществляется благодаря наличию самоактивности, предполагая свободу самореализации. Например, трансцендентная цель господствовала в эпоху Средневековья, требуя четкого исполнения планов Творца.

Актуализация принципа телеологии в современном мире выражает себя в том, что понятие целесообразности обретает значимость при рассмотрении Вселенной. Видение цели в целостном мире с концептуальной точки зрения не вызывает противоречий и носит совершенно естественный характер. Цель здесь всегда есть потенциально сущее, есть развертывание имплицитного порядка. Благодаря целесообразности Вселенная может быть представлена как нечто Единое. Между тем обоснованность такого вывода в большей степени имеет умозрительный характер и базируется на убежденности в том, что в природе изначально присутствует разум, проявляющий себя в целеполагании. Для того чтобы понять, ведет ли допущение такого принципа к увеличению степени свободы в мире, рассмотрим форму активности, предполагающую господство цели. Такого рода активность осуществляется в действиях, смысл которых не раскрывается при ответе на вопрос, почему это происходит, но становится понятным при исследовании вопроса, для чего они совершаются. Цели подчинено решение вопросов о средствах и условиях, при которых проявляющееся через определенный временной интервал осуществляется действие. Важно отметить, что мировая целесообразность выступает необходимым условием для осуществления целенаправленных действий.

Для определения понятия целенаправленности обратимся к формулировке, которую дает Левицкий: «целенаправленность допускает возможность искажения и ошибок в выборе целей и средств без устранения телеологической формы деятельности» (Левицкий. Трагедия свободы. Соч. в 2-х т. Т. 1. М., 1995). Подчеркнем, что это осмысленная активность, направленная на достижение уже существующих целей. За целенаправленностью не стоит осознанного намерения, самостоятельно сформулированных целей.

Все большую значимость обретают концепции, согласно которым целенаправленное движение является базисным свойством мироздания. Утверждается, что установление связей даже между природными явлениями зависит от цели, а не от структуры веществ. Например, А.В. Панкратов утверждает, что стремление систем к наиболее предпочтительному состоянию есть целенаправленное движение. По его мнению, цель обладает онтологическим статусом, и ее реальность в природе доказана на основе богатого эмпирического материала, исследующего неорганический мир. Что же касается характеристик целенаправленной активности человека, то здесь цель представляется как архетипическое понятие, никогда не исчезающее из сознания и принимающее различные формы, соответствующие менталитету эпохи. «Человек всегда живет в обстановке воздействия цели на всю его жизнь», – подчеркивает Панкратов (Панкратов А.В. Телеология и принцип необратимости // Вопросы философии. №8. 2003).

Вместе с тем существует мнение о том, что целенаправленность – это одна из черт, отличающая живую природу от неживой: «...живое – это совокупность объектов, способных совершать целенаправленные действия, конечная цель которых – самовоспроизводство» (Корогодин В.И., Корогодина В.Л. Информация как основа жизни и целенаправленные действия // Причинность и телеономизм в современной научной парадигме. М., 2002. С. 189-212). При осуществлении целенаправленных действий важную роль играют искусство исполнителя, владение информацией о путях и ресурсах, необходимых для достижения цели. Суть такого рода активности заключается в том, что целенаправленные действия повышают вероятность достижения цели. Соответственно степень вероятности указывает на эффективность действий. Выделяя основные компоненты целенаправленного действия, авторы обращают внимание на появление «побочных продуктов» деятельности. В процессе достижения цели появляются незапланированные ранее результаты, которые могут иметь негативное влияние, порой исключающее значимость достигнутых целей. Поэтому успешность целенаправленных действий связана также с тем, что оно осуществляется при помощи совершенных средств, позволяющих исключить появление большого числа побочных продуктов.

Главным звеном в динамике целенаправленных действий является механизм, который его осуществляет. Человек изготавливает технические средства, а в самих жизненных организмах существуют природные ресурсы, выступающие в качестве средств, позволяющих эффективнее достигать цели и избегать разрушительных побочных продуктов. «Мы называем действие какого-либо объекта «целенаправленным» в том случае, когда этот объект может так повлиять на происходящие вокруг него события (например, химические процессы, перемещение физических тел и так далее), что вероятность осуществления одного из них становится больше, чем в отсутствие этих объектов» (Корогодин В.И., Корогодина В.Л. Информация как основа жизни и целенаправленные действия // Причинность и телеономизм в современной научной парадигме. М., 2002. С. 204).. Такого рода целенаправленные действия зависят от устройства данного объекта и не предполагают осознанного стремления к цели.

Осознанность стремлений проявляется в целеустремленности, которая реализуется в действиях людей. Деятельность человека является активной причиняющей силой, специфика которой заключается в том, что индивид выступает как субъект целеполагающей и целереализующей активности. Процесс формулировки цели предполагает не только рационализацию желаний субъекта, но и знание о средствах достижения. В противном случае человек стремится к осуществлению мечты, иллюзии.

Поэтому когда субъект воздействует через определенные средства на предмет, стремясь достичь желаемого, то эта форма активности выступает как причинение. «Причинение здесь идет от действующих причин к материи... и от них – к форме как реализованной цели... Единство материального и идеального, объективного и субъективного, идеальной формы и реального содержания существует только в целеполагающей деятельности человека» (Яценко А.И. Целеполагание и идеалы. – К., 1977, с. 83-84).

Специфика целеустремленных действий заключается в том, что стремление к одной и той же цели осуществляется даже при изменении условий. Субъект меняет действия, начинает использовать другие средства, иногда создает новые орудия, достигая прежнюю цель. В то же время целеустремленность предполагает изменение субъектом собственных целей при постоянстве окружающей среды. Человек волевым усилием выбирает цели и средства для их выполнения. Побуждающей причиной к началу действия для целеустремленного индивида является состояние выбора, когда субъект избирает тип действия.

Осуществление выбора зависит от знаний, которыми владеет субъект, к ним относятся практические навыки и осведомленность о том, что и как нужно сделать. Знание выступает необходимым ресурсом, дающим возможность эффективнее использовать существующие способы действия. Способность реагировать на изменения окружающей среды, изменять и создавать средства существует благодаря высшему типу знания – пониманию. Важность знаний проявляется также в тех случаях, когда субъект должен рассчитать затраты, необходимые для получения определенных результатов, то есть определить эффективность способа действия.

Помимо знаний, на то, какой выбор совершит человек, большое влияние оказывает ценность результата. Значимость конечного продукта действия сопряжена не только с утилитарностью, но и со степенью стремления субъекта к этому результату. Так полезность, практическая значимость результата для человека может быть обесценена способами достижения желаемого.

И, наконец, то, какой выбор совершит человек, зависит от привычки действовать именно так, при данных обстоятельствах, именно таким образом, совершив выбор, субъект начинает действовать, изменяя свойства объекта, окружения и самого действующего. Весь спектр изменений, произошедших в данных условиях, относится к продукту действия субъекта, или системы.

Характеризуя целеустремленную активность, подчеркнем, что ее главной особенностью является наличие собственной воли. Целеустремленность допускает и предполагает изменения собственных задач. Возможность получить результат реализуется благодаря наличию средств. Человек опосредованно воздействует на предмет, передавая часть собственных функций средству, однако объективная природа средства – предмета оказывает влияние на субъект. Развитие и усовершенствование средств, обусловленное углублением научно-технического проникновения людей в систему природных связей и отношений, заставляет уделять особое внимание не только источнику действия, но и движущим силам. Для того чтобы средство «служило» цели, а не занимало место последней, необходимо, чтобы уровень использующего орудия человека был выше любого совершенного средства.

Между тем важно обратить внимание на то, что воздействие на объект, превращение его в средство не должно обретать форму насилия. Использование такого рода средств, например рабского труда, не позволит достичь цели, ибо средство всегда стремится освободиться от власти действующего. Воздействие на объект, которое позволит использовать его как конструктивное, созидающее средство, должно осуществляться тогда, когда сам объект внутренне созрел, оформились его потенциальные возможности и сложились необходимые условия для его использования.

Целесообразность, целеполагание и целенаправленность не только развертывают деятельность в плане возможности и действительности, но и в определенном смысле связывают, опосредуют внутреннюю и внешнюю стороны, факторы деятельности.

Так, целесообразность можно рассматривать как «комбинацию» (взаимоопосредствование) причинности, относящейся к миру явлений, и законосообразности. Она, с одной стороны, имеет вид причинности (одно полагается другим, например, функция или орган живого организма имеет основание не в себе, а в целом), с другой, она имеет замкнутый вид, зациклена (та же функция или орган существуют и развиваются на основании собственных законов). Или возьмем такой пример: мы моем яблоки перед едой. Воздействуя на них таким образом, мы запускаем «механизм» причинной связи: одно явление – мойка – вызывает другое явление – очищение поверхности яблок от грязи и микробов. Второе есть следствие первого. В то же время это второе заранее предполагалось в качестве цели мойки. Причинно-следственная связь как бы замкнулась на себе, зациклилась. В результате действия субъекта оказываются целесообразными, буквально сообразными цели, а не просто цепью причин и следствий, с другой, она имеет замкнутый вид, зациклена.

Категория цели, как основание целеполагающей и целенаправленной деятельности, – не только достояние человеческого сознания, но необходимый элемент всякой психической деятельности. Ориентировочная деятельность, свойственная не только человеку, но и животным, имеющим психику, в принципе невозможна без целеполагания и целенаправленных действий. Человеческая деятельность на порядок выше деятельности самых развитых животных. Об этом можно судить хотя бы по таким признакам человеческого целеполагания как способность мечтать или выдвигать идеи. У животных цели имеют конкретно-ситуативный характер. Они не «заглядывают» далеко в будущее.

На современном этапе развития наук телеология, как способ описания и объяснения явлений, легитимно может применяться лишь в единственной области – при изучении деятельности отдельных человеческих особей. Определяющим критерием здесь является наличие у объекта исследования разума и, как следствие, возможности ставить перед собой какие-либо цели. Разумность животных подвергается сомнению, а о наличии рассудка у более простых форм жизни и, тем более, неорганических структур всерьез рассуждать не принято. Точно также (и вполне обоснованно) отвергается существование некого внешнего по отношению к нашему миру разума, управляющего развитием всех процессов.

Для дистанциирования научной телеологии от псевдо- и антинаучной используют термин телеономия, посредством которого и описывают причинные отношения в сложных системах. Вполне признается наличие т.н. телеономических процессов (и соответствующих систем), имеющих квазицеленаправленный характер. Такие процессы являются «целее»-направленными в том смысле, что они эволюционируют по направлению к некоторому конечному состоянию. Развитие может совершаться согласно «заданной» программе (механизм выработки которой никак не связан с чьей-то сознательной деятельностью) или спонтанно (в случае самоорганизующихся систем).

Телеономия – явление повышения внутреннего порядка биологических систем, что можно интерпретировать, как их целеустремленность. В философии термин «телеономия» означает закономерную связь процессов, которые определяются начальной программой и поведением систем с соответствующим образом организованной обратной связью. Оно обозначает детерминацию, имеющую место в живой природе в форме органической целесообразности, и целевую детерминацию, характерную для человеческой деятельности.

Живая природа – нелинейно развивающаяся открытая система, к которой применимо учение о целесообразности. Его суть в том, что не части определяют целесообразную организацию целого, а целое в процессе своего развития создает целесообразную приспособленность строения частей. Отсюда и методологическая установка: научное исследование обращается к конечной стадии как цели происходящего процесса, и, отталкиваясь от нее, аналитически устанавливаются причины по их следствию.

Целевой (телеологический) тип детерминации не приписывает целей природе или способности ее к целеполаганию; в понятие цели и целесообразности вкладывают другой смысл. Целесообразность живого понимается как приспособление (адаптация) или соответствие организации всей живой системе, ее самосохранение и самовоспроизведение в данных условиях внешней среды, а также для обозначения приспособленности отдельных частей к совершенному и согласованному выполнению тех функций, которые часть выполняет в живой системе как целом.

Черты телеономной детерминации:

• отрицается наличие внешней цели как основы целесообразности структуры и функционирования живых систем;
• существенную роль в объяснении целесообразности природы играет понятие обратной связи;
• целесообразность – не начало, а конечный результат изменений (в обществе цель – исходный пункт деятельности);
• живое обладает способностью увеличивать меру своего порядка (т.е. уменьшать энтропию) под воздействием факторов внешней среды, к нему неприменимо второе начало термодинамики, что и называется телеономией.

Заметное место в теоретической биологии занимает сегодня и понятие случайности в статистически интерпретируемых опосредованных причинных связях. На ее роль обращает, например, внимание Фролов в своей концепции органического детерминизма. Различные теории придерживаются разных установок в отношении случайности: дарвинизм исходит из того, что в основе эволюции лежат случайные изменения организмов, номогенез отводит случайности второстепенную роль. Противоречие между ними снимается, если видеть, что внешние по отношению к организму условия вносят элемент случайности, а внутренние условия строго детерминированы. Но и случайность ограничена рамками определенного, ограниченного поля возможностей (от елки березка не родится).

Синергетики отмечают разделение случайности и детерминизма во времени и пространстве: это различные стадии развертывания единого процесса или их сосуществование в разных участках сложной структуры, представляющей собой объединение структур разного возраста. Среда активна, содержит в себе множество возможных состояний, актуализирующихся в определенное время и в определенном месте. Но существует и правило эволюционного запрета: в нелинейной системе могут возникать только те структуры, которые в ней потенциально заложены и отвечают собственным тенденциям процессов в данной среде.

Своеобразный взгляд на детерминизм представляет собой идея детерминации будущим, суть которой в признании преддетерминированности возможных форм (структур) организации и путей к ним. Но какая из этих форм актуализируется сейчас, определяется случайностью. Кроме того, в ходе эволюции трансформируются и сами системы, а значит, модифицируется и спектр возможных эволюционных структур. Прогностическая функция науки, следовательно, предполагает вариативность, умение усмотреть в сегодняшнем состоянии живой системы те фрагменты, которые всегда были присущи процессу ее эволюции, и те, которые, реализуясь сегодня, будут характерны для нее и в ее будущем развитии. Таким образом настоящее биологической системы включает помимо ее физического прошлого и настоящего еще и физическое будущее, которое для нее тоже настоящее, способное развернуться в характерное состояние системы. При этом физическое настоящее делит биологическое настоящее на память и целенаправленное поведение. Это и есть детерминация будущим и телеономия.

На детерминацию оказывает сильное влияние взаимодействие между системами разных форм организации:

• инфрадетерминационное направление идет от субсистем к макросистеме и воздействует на все диахронные взаимодействия внутри системы;
• интердетерминационное направление – синхронное взаимодействие между субсистемами в пределах макросистемы (например, внутриклеточное взаимодействие между ДНК, РНК, АТФ и другими факторами в процессе синтеза белка; взаимодействие между системами разных уровней организации живого в рамках эволюции биосферы);
• супрадетерминационное – воздействие супрасистем на системы нижележащего уровня, например, биосферных и популяционно-видовых систем на организменные).

По его мнению, телеономическая детерминация представляет собой лишь частный случай супрадетерминации. Это справедливо в том смысле, что все живое иерархизировано, и развитие организма – это тоже переход от одного уровня иерархии к другому; более высокий уровень иерархии безусловно «детерминирует» нижележащий тем, что является реализацией заложенных в нем предпосылок.

Следовательно, детерминация живого складывается из одновременного взаимодействия физико-химических процессов (инфрадетерминация), процессов внутри самих живых систем (интердетерминация) и воздействий супрасистем – биосферы Земли и экосферы Солнца (супрадетерминация).

Кроме того, возможно разделение живых систем на жестко- и статистически детерминированные. Жесткодетерминированные устойчиво сохраняют заложенную в них информацию, но она в условиях изменяющейся среды «девальвируется», а новая принципиально не может возникнуть. Поэтому в живой природе такая детерминация с необходимостью дополняется статистической, благодаря чему живое лабильно, что и приковывает наше внимание.

Большинство ученых считают, что находясь в рамках научной рациональности, обоснование научных концепций можно и нужно вести «на языке» телеономии, но никак не телеологии (в классическом смысле этого термина). Попытки привнести в естествознание «цель», «идею», «смысл» и т.п. категории представляются необоснованными и спекулятивными.

Целенаправленность в управлении

В своем исходном смысле «целенаправленность» управления в кибернетическом контексте означает, что для кибернетической системы существует некоторое особое, приоритетное («целевое») состояние, в которое она стремится перейти, используя специальные воздействия своей управляющей подсистемы (часто называемой просто управляющей системой) на соответствующую управляемую подсистему (управляемый объект). Сама задача управления возникает за счет того, что кибернетическая система находится не в целевом, но в некотором отличном от него «фактическом» состоянии. Собственно, кибернетика исходит из того, что необходимость в управлении появляется только там и только тогда, где и когда в системе определены и разведены два различных состояния: то, в котором она находится, и то, к которому стремится. Это последнее, особое состояние кибернетической системы, на которое ориентировано ее изменение (несмотря на обычно действующие при этом мешающие факторы – «возмущения»), и выступает «целью» управления.

На практике анализ управления охватывает два основных случая:

1. В самом простом случае управление стремится удержать, сохранить, «стабилизировать» некоторое «заданное» состояние объекта, несмотря на обычное в таких случаях мешающее действие каких-то возмущений. Данный режим управления часто выделяют специально, называя его «регулированием».

2. Управление в общем случае призвано обеспечить перевод объекта в новое конкретное состояние, наперекор действующим возмущениям. Скажем, полет самолета требует постоянных специальных корректирующих воздействий, т.к. иначе он обязательно отклонится от курса (поскольку полет нарушают и действие ветра, и попадания в «воздушные ямы», и ошибки экипажа...). Только наличие управляющих воздействий делает задачу попадания самолета в пункт назначения совсем не безнадежным делом.

Анализ показывает, что подобная исходная простота принятого в практике управления кибернетического описания целенаправленности скрывает целый ряд серьезных трудностей, с которыми столкнулись и сталкиваются попытки более глубокого прояснения данного феномена.

Например, упоминание целенаправленности в определении понятия управления сразу придает ему антропоморфный оттенок (наделение человеческими качествами животных, предметов, явлений, мифологических созданий), и оно, по существу, оказывается не работающим за рамками анализа целеполагающей деятельности человека, т.к. довольно жесткая сложившаяся традиция предполагает использование понятия «цель» и производных от него понятий только при описании и изучении человеческой деятельности. Ведь обычно цель определяется как идеальное предвосхищение того результата, на достижение которого направлено действие. Следовательно, постановка цели – прерогатива сознательных существ, создающих в своей голове идеальные образы.

Правда, в этой связи необходимо заметить, что появление кибернетики все же привело к определенному расшатыванию обсуждаемой традиции. По мере расширения сферы исследований, направленных на изучение процессов управления, возникла необходимость более широкого взгляда на категорию «цель». Определения понятия цели были очищены от антропоморфных наслоений и разумно объективированы, распространены на те сферы несознательного функционирования, где существует направленность к достижению определенного эффекта.

Иначе говоря, с рождением кибернетики у исследователей появилось ощущение, что в ее рамках развивается и используется некоторое новое, обобщенное понимание целенаправленности, что требует специального выделения и терминологического закрепления. В связи с этим появились пробные попытки автономизировать и зафиксировать содержание кибернетической целенаправленности каким-то специальным образом. Это новое умонастроение проявилось, например, в том, что в соответствующих публикациях стали возникать оговорки, скажем, о «цели в широком смысле», «функциональном инварианте», о «понятии цели, обобщенном в кибернетике» и т.п. Но какой-то общепринятой практики на этот счет в годы повышенного интереса к кибернетике, так и не сложилось.

Отмеченный процесс деантропоморфизации и объективирования понятия цели, к сожалению, лишь обозначился, но не достиг зрелого состояния, т.е. не был увенчан рождением и закреплением новой внятной традиции оперирования как собственно обобщенным понятием «цель», так и производными от него понятиями («целенаправленность», «целесообразность» и др.). Во всяком случае, именно об этом свидетельствует, например, такое свежее и авторитетное издание, как «Новая философская энциклопедия», в которой цель определяется как «идеальный или реальный предмет сознательного или бессознательного стремления субъекта; финальный результат, на который преднамеренно направлен процесс».

Как представляется, стартовавший в XX веке процесс кибернетического объективирования представлений о целенаправленности процессов управления необходимо довести до внятного логического завершения. Было бы правильно и продуктивно зафиксировать с помощью привычного термина «цель» именно и прежде всего обобщенный, родовой, кибернетический смысл обсуждаемого феномена. Тогда для всех остальных (более специальных случаев) можно было бы использовать этот же термин с соответствующим уточнением. Это было бы сродни тому, что существует родовая «кибернетика» (наука об универсальных закономерностях управления), которую дополняют и конкретизируют для своих предметных областей «биологическая кибернетика», «техническая кибернетика», «социальная кибернетика».

Нельзя не признать, что первоначальное толкование «цели в широком смысле» было крайне простым и слишком общим. Кибернетическую цель рассматривали как, например, «просто некоторое конечное состояние, к которому стремится система в силу своей структурной организации». Проблема такого вроде бы очень прозрачного подхода состоит однако в том, что в ходе научного познания обнаружилось существование очень разных видов «устремлений» к какому-то конечному состоянию. Наиболее последовательно и авторитетно это обстоятельство было описано известным американским биологом-эволюционистом Э. Майром, обратившим внимание на то, что популярное слово «телеологический» (буквально означающее учение о процессах, направленных к некоторой цели), на практике охватывает и обозначает несколько разных смыслов (Mayr E. Toward a New Philosophy of Biology. Cambridge, Mass., 1988).

По его оценке, получившей поддержку и дальнейшее развитие в ряде серьезных современных отечественных публикаций, целесообразно и оправдано выделить следующие важные случаи процессов, имеющих направленность (устремленность) к некоторому конечному состоянию:

Телеоматические процессы – иначе говоря, происходящие автоматически (пассивно) под влиянием некоторых внешних факторов. Характерным примером подобного устремления к некоторому конечному состоянию можно считать падение камня на землю.

Телеономические процессы – по мысли Майра, к таковым следует относить процессы, направляемые некоторой программой, которая и предопределяет конечное состояние происходящего изменения. Характерный пример Майра – онтогенетическое развитие организма, происходящее в соответствии с тем, что заложено в ДНК.

Правда, активное изучение в последние годы процессов самоорганизации убеждает в том, что в категорию телеономических процессов естественно включить также и процессы самоорганизации, которые, как ныне представляется, без специальных программ сходным образом стремятся к некоторым достаточно определенным конечным состояниям, называемым аттракторами. При этом самоорганизующаяся система ведет себя «так, как если бы» стремилась достичь определенной «цели» (например, создать бурлящие шестиугольные «ячейки Бенара» в подогреваемом масле).

Телеологические процессы – т.е. процессы, связанные с сознательными целеполаганием и целеосуществлением. В этой связи специально подчеркивается, что телеологический способ объяснения состоит в указании на цель, которая в свою очередь, предполагает существование сознания, формулирующего эту цель, так что телеологическое объяснение в буквальном смысле слова может применяться лишь тогда, когда речь идет о человеческой деятельности.

Следует уточнить, что к множеству телеономических процессов Майр, похоже, defacto относит и кибернетические процессы, хотя делает это неявным образом, почему-то не артикулируя данное понимание прямо. Но косвенно об этом свидетельствует, например, его опора на собственно кибернетическое понимание программы и на кибернетическую трактовку ее реализации с помощью обратных связей. Естественность подобного расширения класса телеономических процессов проявляется и в том, что при обсуждении содержания кибернетической парадигмы процессы управления уже характеризуются именно как телеономические.

К сожалению, подразделение процессов у Майра оставляет серьезную неясность. Как отмечается в сходной связи, «процесс свободного падения тела под воздействием силы тяжести на телеологическом языке будет выглядеть примерно так: «тело стремится к земле как к своему естественному месту». Обновив свой язык за счет кибернетической терминологии, телеолог скажет: «в тело заложена программа движения к земле, в нем имеется «образ» земли; тело сличает «образ» с различными объектами и как только оно опознает землю – остановится» (Шалютин С.М. Кибернетические процессы в системе форм движения // Пространство, время, движение. М., 1971. С. 483.). Как же тогда точнее выделить собственно кибернетические целенаправленные процессы?

Представляется, что эту трудность можно преодолеть, если полнее учесть накопившийся кибернетический опыт развития представлений о целенаправленности, который оказался недооцененным и даже отчасти потерянным. Прежде всего это выражено в фактическом забвении очень интригующего кибернетического вывода о том, что своеобразной «визитной карточкой» управляющих воздействий выступает их негэнтропийность, т.е. способность кибернетических систем благодаря управлению не разрушаться и даже прогрессивно развиваться, несмотря на постоянное присутствие противодействий и деструктивных влияний.

Этот вывод исследователей и разработчиков кибернетической парадигмы в годы кибернетического бума звучал вполне отчетливо и постоянно. Так, отмечалось, что регулирование – это «своеобразная борьба организованности, исходящей от регулятора, против дезорганизующего влияния случая, приводящего системы к наиболее вероятным, т.е. неупорядоченным состояниям»(Шалютин С.М. О кибернетике и сфере ее применения // Философские вопросы кибернетики. М., 1961. С. 14.), что «управляющее воздействие имеет своей целью снизить или по крайней мере затормозить рост энтропии (меры хаотичности) данной системы» (Новик И.Б. К вопросу о единстве предмета и метода кибернетики // Кибернетика, мышление, жизнь. М., 1964. СС. 113 – 114.), что «в общем случае и в конечном счете управление представляет собой негэнтропийный процесс, сопряженный с повышением организованности системы и увеличением объема накопленной и циркулирующей в ней информации» (Бокарев В.А. Объем и содержание понятия «управление» // Вопросы философии. 1966. № 11. С. 52.), т.е. управление является антиэнтропийным средством защиты этой системы. Подобные уточнения рассыпаны по источникам, но их обилие и устойчивость свидетельствуют о существенности подмеченного качества.

Таким образом, получается, что целенаправленные (в родовом, кибернетическом смысле) процессы – это процессы, устремленные не вообще к какому-то конечному состоянию, но связанные с созданием для кибернетической системы негэнтропийного эффекта, заключающегося в придании ей устойчивой устремленности к сохранению и развитию.

А это совсем не тривиальный подход к раскрытию общей природы целенаправленности (т.е. ее глубинного значения) возможности которого все еще остаются мало изученными, интригующими и, на мой взгляд, очень перспективными.

Причем в отношении негэнтропийности управляющих воздействий в свое время делалось значимое уточнение: это должен быть не случайный разовый эффект, но суммарный результат, получаемый благодаря управляющим воздействиям, постоянно подталкивающим кибернетическую систему именно к подобному итогу.

Правда, в связи с конкретизацией целенаправленности через ее увязывание с негэнтропийностью может возникнуть недоумение: а как же быть, например, с арьегардом отступающих войск, который приказом командования обрекается на фактическую гибель? Однако возражения и сомнения подобного рода снимаются при условии учета того факта, что в реальной деятельности возникает иерархия целей и средств, причем то, что на одном уровне выступает как цель, на другом является средством. То есть в реальной практике управления обычно имеет место сложная структура детерминации происходящих процессов. Так что поведение отдельной кибернетической системы трудно или даже невозможно правильно понять и оценить без учета ее включенности в более крупную родственную систему, которой она подчинена, и в рамках которой выполняет лишь отдельную специальную функцию (выступая таким образом для этой более крупной включающей системы как раз средством достижения необходимого ей общего результата деятельности). Стоит уточнить, что функцию в системном ее понимании можно определить как такое отношение части к целому, при котором само существование или какой-либо вид проявления части обеспечивает существование или какую-либо форму проявления целого]. А в целом функцией элементов системы может быть не только сохранение организации, но и ее развитие.

В этом смысле становится вполне понятной ситуация с арьегардом отступающих войск и вообще с военными потерями. В условиях внешнего нападения общество (своего рода «интегральная кибернетическая система», подчиняющая активность всех объединяемых ею компонентов общей задаче выживания и развития системы в целом) вынуждено жертвовать жизнью и здоровьем части своих граждан, чтобы уберечься и сохранить возможность восстановить себя и свой потенциал развития вновь после отражения агрессии.

Поскольку зачастую негэнтропийная устремленность кибернетических процессов выступает в практике управления в довольно завуалированном, скрытом виде, представляется разумным и полезным подразделить встречающиеся цели на два типа:

Непосредственная цель – целевое состояние, в которое должно сдвинуть систему управляющее воздействие в конкретной управленческой ситуации. Например, управление автомобилем связано прежде всего и непосредственно не с размышлениями экзистенциального характера, но с выработкой в голове вполне конкретных действий, которые должны быть переданы рулю и другим органам управления машиной. Вообще, нельзя не заметить, что в практике управления чаще всего решают именно подобные, непосредственные, т.е. весьма конкретные и в известном смысле «короткие» задачи. А именно: в какое состояние следует перевести управляемый объект, чтобы благодаря этому была достигнута цель кибернетической системы в целом.

Интегральная цель – целевое состояние, ради которого устанавливаются и преследуются все непосредственные цели, фактически состояние, проявляющееся лишь в долгосрочной перспективе, т.е. «в конечном счете». Судя по опыту развития и изучения кибернетической парадигмы, негэнтропийность управления в полной мере реализуется и наблюдается лишь в подобном интегральном случае (т.е. по большому счету лишь в деятельности интегральной системы и как некоторый суммарный итог). Но, подчеркну еще раз, эта картина зачастую маскируется тем, что целевой аспект действий обычно фиксируется и учитывается лишь на непосредственном уровне.

Соответственно, подводя итог обсуждению проблемы целенаправленности управляющих воздействий, можно суммировать: (кибернетическая) цель – это состояние, в которое стремится перейти система, подчиняя этому свою активность, в результате чего обеспечивается сохранение и развитие этой системы в целом либо выполнение ею соответствующей функции в составе более масштабной, «интегральной», системы .

А отсюда просматриваются любопытные «стыковки» с целым рядом известных и важных тем. Например, в самом подобном стремлении легко видеть аналог «должного». В сдвиге к интегральной цели – аналог «блага». А сама проблематика целенаправленности прямо смыкается с проблемой прояснения вида и значения единой негэнтропийной ветви в исторической изменяемости всей Вселенной. Как тут не вспомнить подзабытую этику космической телеологии?! Открывается целый веер новых задач, крайне важных и занимательных...

Антропный принцип

Для существования жизни, тем более, разумной жизни необходимо выполнение определенных условий. Интерпретации этих условий называют антропными принципами.

Впервые антропный принцип был предложен Г.М. Идлисом в 1958 году в виде следующей проблемы: «Почему наблюдаемая нами часть Вселенной представляет собой расширяющуюся систему галактик, состоящих из звезд с обращающимися вокруг них планетами, на одной из которых обитаем мы? Нельзя ли решить этот вопрос, исходя из самого факта нашего существования?» (Идлис, Г. М. Основные черты наблюдаемой астрономической Вселенной как характерные свойства космической системы / Г. М. Идлис // Известия Астрофиз. ин-та АН КазССР. 1958. Т. 7. - С. 39.)

Позднее в научной среде антропный принцип был утвержден Б. Картером. Общее содержание антропного принципа заключается в установлении взаимосвязи между фундаментальными параметрами Вселенной и присутствием в ней человека. Более строго – это соотношение между наличием наблюдателя и зафиксированными им свойствами Вселенной (Картер, Б. Совпадения больших чисел и антропологический принцип в космологии / Б. Картер // Космология: теории и наблюдения. - М.: Мир, 1978. С. 369-380.).

«Слабый» антропный принцип. «Слабый» антропный принцип заключается в том, что любое мыслящее существо, возникнув тем или иным способом, неизбежно обнаружит соответствие условий окружающей среды определенному относительно благоприятному диапазону условий. Это неизбежно вследствие того, что для того, чтобы хотя бы в течение времени постановки вопроса мыслящее существо должно было оставаться живым, иначе вопрос не слог быть сформулирован. Согласно этой формулировке принципа, если во вселенной есть благоприятные и неблагоприятные места, то неуместно удивление, что разумное существо обнаружило себя именно в благоприятном (в данном случае именно на Земле).

Антропность Земли. По мере исследования окружающего мира люди обнаружили, что планета Земля имеет собой весьма редкое стечение обстоятельств условий, благоприятных для существования жизни, в привычной нам форме. Расстояние до Солнца, длительность суточного вращения и состав атмосферы позволяет ей поддерживать благоприятный температур на значительной части поверхности. Солнце имеет подходящий тип – не слишком яркий и короткоживущий и не слишком тусклый. Подходящая масса планеты, способная удерживать достаточную массу атмосферы достаточно долгое время. Химический состав, включающий как легкие элементы, необходимые для органической жизни, для более близких к Солнцу орбит, так и достаточное количество тяжелых элементов, имеющего как биологические функции, так и имеющих косвенное значение для жизни на Земле, как значение железного ядра планеты, магнитное поле которого защищает поверхность от облучения заряженными частицами солнечного ветра. Наличие естественного спутника - Луны, стабилизирующего наклон оси вращения планеты. Наличие в Соленечной системе тяжелой планеты Юпитера, в раннее время очистившего внутренний объем Солнечной системы от избыточного количества крупных метеоритных тел, опасных для развитых форм жизни на Земле. Солнце – одинарная звезда, в то время как большое количество звезд – двойные, в системах которых гравитационные и климатические условия на планетах более хаотичны. Солнце находится в благоприятном месте галактики с не слишком высокой плотностью звезд, в силу чего в основном изолирована от взаимодействия с системами других звезд, которое способно нарушить орбитальный «распорядок» планет в системе.

Религиозно настроенные люди антропное стечение космических обстоятельств на Земле склонны считать признаком искусственности Земных условий, якобы если бы бог не настроил космические условия так тонко благоприятных условий не могло бы возникнуть.

В аргументе есть две крупные ошибки:

Масштаб перебора возможностей . Даже если мы желаем определить вероятность наличия планеты с условиями именно такими, как на Земле, т.е. благоприятными именно для жизни, в таких формах, что мы знаем здесь, необходимо учитывать количество потенциально рассматриваемых мест вселенной. Даже выбирая требования строго по эталону Земли, мы обнаружим, что для вселенной такие условия весьма вероятны. Насколько именно вероятны сказать трудно в силу малого (в рамках задачи) количества опорных данных и космической статистики, но если даже консервативно прикинуть, что в благоприятной полосе галактики находятся лишь 10% всех звезд, только 1% из них являются звездами желаемого класса, только 1% из них являются одиночными звездами с планетными системами с «Юпитерами» в составе, только в 1% из них имеются планеты Земной группы (массы) на подходящем расстоянии от звезды, только у 1% из них есть нужный химический состав (частично это уже определяется ранее отобранными массами и расстояниями) и подходящий спутник, мы получим, что приблизительно земные условия имеются на более чем сотне планет только в нашей галактике «Млечный путь», включающей где-то от 200 млрд до 400 млрд звезд. При учете количества галактик в видимой части вселенной, равной по прикидкам примерно сотне миллиардов, получим триллион близких по условиям мест только в видимой части вселенной! Какую долю составляет ныне видимая часть вселенной от общего объема на настоящий момент неизвестно, по имеющимся уликам, эта доля незначительна, и цифра благоприятных, вероятно, еще больше (может еще в триллионы раз).

Неизвестность ограничений форм жизни и требований к условиям среды . Приспособляемость жизни До второй половины 20 века считалось, что жизнь невозможна при температурах ниже 0 или выше 100 градусов, обнаружение видов археобактерий, живущих в кипящей воде гейзеров значительно расширило эти представления. Есть пока спекулятивные, но тем не менее гипотетически допустимые предположения о возможности существования жизни на основе кремния вместо углерода (в силу схожести некоторых химических свойств) и метана вместо воды (жизнь использующая метан как заменитель воды могла бы существовать при гораздо меньших температурах). Тем более «требования» живого к химическому составу среды весьма расплывчаты – для ранних жителей Земли атмосферных кислород был непривычным ядом (долгое время он был в атмосфере в следовых количествах, быстро окисляя газы и железо в горных породах быстро удалялся из атмосферы и лишь с его накоплением, в качестве побочного продукта фотосинтеза он стал привычным компонентом атмосферы), сейчас мы уже едва ли можем представить жизнь на Земле без атмосферы с кислородом. Одни животные могут спокойно жить в водной среде, другие захлебнутся за минуту (и наоборот). Уровни радиации, считаемые непереносимыми современными развитыми формами Земной жизни могут переноситься другими обитателями биосферы Земли. Климатические различия и колебания (по крайней мере в разумных рамках) не являются непреодолимыми препятствиями существования жизни благодаря естественному отбору.
«Слабый» антропный принцип говорит о том, что не имеет смысла удивляться, что разумная жизнь оказалась именно на Земле, и именно в благоприятных условиях. Будь во вселенной только одно благоприятное для возникновения и существования жизни место, именно там она и могла бы возникнуть.

«Сильный» антропный принцип. Несколько более категоричным является «сильный» антропный принцип. Он заявляет наличие достаточных вариаций физики вселенной для существования жизни. Причина выдвижения «сильного» антропного принципа в том, что физики обнаружили согласованность фундаментальных физических законов с устройством вселенной, имеющей достаточную степень сложности явлений и разнообразия событий, в том числе наличия жизни. Форма принципа в физической формулировке обычно представляет собой нечто в роде «Если бы соотношение констант электромагнитного и сильного взаимодействий было бы другим, вселенная не могла бы быть такой, какой мы ее видим, поскольку невозможна было формирование элементов тяжелее бериллия». Зачастую цитируется узость диапазонов допустимых величин. Следует однако понимать несколько моментов. Ничтожное изменение соотношения таких физических констант, действительно, может изменить характер событий и вытекающих физических законов относительно привычного, но разумность требования именно такой вселенной как мы видим - поспешность, «интересными» с точки зрения поведения могут являться множества комбинаций констант, хотя конкретная форма жизни в каждом благополучном наборе будет уникальной. Во-вторых, мнимое количество «благополучно согласованных» констант, исходя из известных физических законов может большим, чем параметров идеальной модели, в силу связанности отдельных констант друг с другом.

Типовое решение проблемы антропности в рамках «сильного» антропного принципа, разделяемое ведущими физиками-космологами является мультиверс (множество Вселенных). По этой схеме наша Вселенная – одна из необозримого множества вселенных, различающихся своими фундаментальными законами и константами и изолированных (хотя бы на доступном сейчас для наблюдения уровне) друг от друга. В тех крайне-крайне редких вселенных из этого множества, где законы и константы удачны и возникает жизнь. В остальных же законы приводят к менее развитию событий, без возникновения жизни. Разумеется, что разумная жизнь при этом возникнет и задастся вопросом антропности именно в удачных вселенных, как того требует «слабый» антропный принцип. Другой смежной трактовкой является представление о локальности физических законов и констант в областях вселенной и их различиях на удалениях сравнимых или превышающих видимый размер вселенной. Следует заметить, что строгих научных подтверждений адекватности схемы мультиверса на настоящий момент нет, она являются лишь наиболее правдоподобным заключением из антропного стечения обстоятельств фундаментальной физики. Небольшое подкрепление у схемы имеется со строны M-теории (обобщения теории струн), также являющейся пока лишь гипотетической теорией.

Мультиверс против Разумного сотворения. Хотя сама идея мультиверса на настоящий момент метафизична, как и общая идея разумного создания вселенной (внешним сверхинтеллектом любой формы, в том числе богом), правдоподобность и объяснительная способность схем не одинакова: разумное сотворение постулирует изначальное существование очень совершенного объекта - интеллекта, способного выполнять сложные рассуждения, ставить конкретные цели (и обладающего некими интересами) и более или менее адекватно оценивать действия, необходимые для достижения этих целей, т.е. являющегося весьма специфичным объектом. Мультиверс постулирует множество объектов, но к ним нет специфических требований, Вселенные в мультиверсе всего лишь должны быть различными по физическим законам и параметрам, а антропность обнаруживается только в малой доле этих вселенных.

Дарвинистский отбор вселенных. Физик Ли Смолин, видимо под впечатлением силы принципа естественного отбора в биологическом мире, выдвинул особую версию мультиверса, в котором более «удачные» вселенные являются родителями большего количества дочерних вселенных, со схожими физическими свойствами и небольшими «мутациями», чем «неудачные». Главная черта этой версии мультиверса – многократное повторение (в отличие от однократного «выбора» антропных вселенных в рамках «классического» мультиверса) процесса усложнения структуры вселенной, каждый раз относительно предыдущего уровня сложности. Хотя принцип естественного отбора среди организмов и является крайне действенным механизмом «настройки» организма к среде и усложнения их структуры, распространение принципа на вселенные, очевидно, перебор, так как он хотя и экономит необходимое количество возникших вселенных (к которому нет ограничивающих требований, т.е. которое собственно не является проблематичным), но на кладывает специфические требования на функционирование метавселенной (утверждение которых уже составляет проблему). В общем, схема Смолина решает проблему, которую не требуется решать (антропный принцип работоспособен и без постулата Смолина) за счет произвольного усложнения системы, требуемого только для сохранения аналогии с эволюцией живых существ (и практически только из соображений элегантности теории, как вписывающей эволюцию метакосмоса и биосферы в один общий принцип в самом прямом смысле), в отношении которых данные особенности (наследование родительских черт) известны заведомо.

Математическая антропность. Еще более интересным фактом, чем физическая антропность является математическая антропность: факт того, что относительно простая математика моделей оказывается способной допускать сложное и интересное функционирования модели физического мира. И если физическую антропность можно объяснять мультивселенной или даже настройкой ее деистическим богом (что не вполне хорошее объяснение, как уже сказано выше), то математическая антропность не подлежит такому типу причинностных объяснений в принципе (математические соотношения в пределах определенной математической системы не подлежат диктату реальности или бога, а полностью определяются только базовыми предпосылками самой системы – аксиомами). В простейшем случае, например, есть такое наблюдение теоретической физики: стабильное орбитальное движение (необходимое для существования устойчивых звездно-планетных систем) под действием гравитации возможно только для пространственной системы с размерностью 3; этот факт физической антропности можно объяснить выбором антропным принципом среди всех вселенных только трехмерных вселенных или же в деистической трактовке тем, что бог, зная данную математическую особенность создал вселенную именно трехмерной, но в обоих случаях, сама математическая особенность, то что математические формулы вообще допускают такую возможность стабильности для какой-либо размерности пространства оказывается без причинностного объяснения. Максимум что возможно: указать какие именно математические соотношения ведут к такой особенности, в данном случае это закон «обратных квадратов» для гравитации в 3-хмерной системе и то, что производная от второй степени пропорциональна первой степени – из этого соотношения и вытекает точная взаимная компенсация удаления обращающегося тела от центра за счет инерции центростремительным ускорением (в случае круговой орбиты).

Случай орбитального движения – простейшая иллюстрация и математически легко разложим, другие антропные особенности более сложны, т.к. включают взаимосвязи многих простых числовых соотношений, и не поддаются очевидному разложению, хотя (как любые математические системы) и очевидно детерминированы: всего несколько весьма простых фундаментальных законов микроуровня математически определяют свойства атомов (моделей атомов), а через них - химические свойства неизмеримого количества соединений со специфическими свойствами, некоторые из которых оказываются способны взаимодействовать в составе клеток живых организмов необходимым для их функционирования соответствующим образом. Факт того, что математическая модель микромира, построенная на базе только двух взаимодействий (электромагнитного и сильного ядерного) с учетом нескольких квантовых постулатов (принцип исключения Паули...) позволяют через квантово-механические уравнения получить, во-первых, устойчивость атомных ядер, описывая таким образом, всю периодическую систему элементов, а во-вторых, детальные физико-химические свойства каждого из них, а также химические свойства формируемых из них молекул, которые оказываются пригодны в том числе для широкого разнообразия органической химии, является необходимым математическим условием для существования физической антропности любого причинного происхождения. При этом эта математическая антропность, то, что свойства моделей атомов углерода, азота, водорода, кислорода и т.д. наделяют их способностями формировать все разнообразие сложнейших органических молекул с их комбинациями свойств (структурные особенности, механические свойства, взаимная энзимотическая активность), обеспечивающими возможность функционирования живой клетки, оказывается вне возможности причинного объяснения. Для философской дискуссии это имеет следующие следствия: настройка создателем (например, деистским богом) объяснила бы антропность – удачную подобранность соотношений физических констант (как уже сказано не лучше, чем концепция мультивселенной), но она в принципе не способна объяснить, почему такое соотношение констант изначально математически ведет к антропности вообще. Из этого следует, что даже деистская концепция требует ровно тех же условий математической спонтанной самоорганизации (следованию сложных явлений из простых закономерностей без дополнительного божественного вмешательства), что и чисто материалистическое видение и сильный антропный принцип без божественных вмешательств вообще. Теисты натуралистического толка могут пытаться спасти положение «позволяя» богу задавать свойства, например, атомов, не сводящиеся к взаимодействию свойств субатомных частиц, наделяющие атомы свойствами, не вытекающими из квантовой механики, но провал такой попытки уже показан физической химией XX-го века: в таком случае, свойства атомов (например, частоты излучаемых квантов при переходах электронов между орбитами или энергии связи) нельзя было бы определить через квантовую механику (ведь, теистами в таком гамбите предполагается, что бог задал эти свойства помимо и в обход ее фундаментальных уравнений, т.е. требует непреодолимых противоречий между физикой и химией), а этого не происходит. Задание же свойств объектов (тех же атомов) строго через фундаментальные взаимодействия (т.е. как вторичные закономерности) возвращает к проблеме математической антропности.

Объяснением математической антропности является спонтанная самоорганизмация в рамках математической дисциплины хаоса (динамического; не путать с классическим значением слова «хаос» в значении полной неопределенности и произвольности), возникшей в 70-х..80-х годах XX-го века и рассматривающей возникновение сложных «узоров» поведения в строго математически детерминированных нелинейных системах с обратной связью. Модальность этого объяснения, однако, весьма специфична: объяснение состоит лишь в том, что простые фундаментальные закономерности в нелинейных системах могут приводить к сложным явлениям без философской необходимости этого, т.е. для самой данной особенности математических систем не может быть внешнего причинного объяснения.

Решающую роль в формулировании рассмотренных модификаций антропного принципа играет принцип детерминизма, позволяя, таким образом, рассматривать факт взаимосвязи существования Вселенной с наличием в ней жизни и разума как объективный.

Классификация типов причинности

Классификация типов причинности является одной из сложнейших научных проблем. В настоящее время существует несколько таких классификаций, построенных по разным основаниям. Прежде всего это классификация по внутреннему, субстанциальному содержанию процессов причинения . Внутренний механизм причинения непременно связан с переносом материи, энергии и информации. Так, в процессе рождения живого осуществляется перенос материи, энергии и информации, в столкновении бильярдных шаров происходит прежде всего перенос механической энергии удара, в процессах же общественного управления преобладает информационная причина на ее смысловом уровне. В этом типе классификации причин обычно выделяются материальные и идеальные, информационные и энергетические причины, которые, в свою очередь, подразделяются в соответствии с видами движения материи на физические, химические, биологические, психологические и социальные причины.

По признаку обязательного переноса каких-либо субстанциально-энергетических качеств причинная связь отличается от других, неэнергетических в широком смысле слова связей. По этому же признаку различают причину и условие события: причина это то, что передает свою силовую потенцию, то есть вещество, энергию и информацию, а условие это совокупность обстоятельств причинного события, которые, сами не будучи прямой причиной и не участвуя в переносе вещества, энергии и информации, способствуют порождению причиной следствия. Так, в случае гибели больного в результате отсутствия своевременной медицинской помощи причиной гибели является само заболевание, а отсутствие медицинской помощи это условие гибели, но не ее причина.

Второй тип классификации причинно-следственных отношений строится на основе способов проявления причинной связи , которые подразделяются на динамические (однозначные) и статистические (вероятностные). Так, все законы квантовой механики или информационных взаимодействий в обществе носят вероятностный характер, то есть, будучи во внутреннем содержании строго определены своей прямой причиной, они в то же время в способе проявления этой причинной связи зависят от множества случайных факторов, характеризующихся определенной статистической частотой. В метафизических концепциях вероятностная форма проявления причинной зависимости нередко связывается с отрицанием самого принципа причинности. Вероятность отождествляется здесь с беспричинностью. Однако в таком толковании сказывается неразличение внутреннего содержания причинения и способов его осуществления, которые при одном и том же внутреннем содержании внешне могут проявляться и в динамической и в статистической формах. Несмотря на то что причинность может осуществляться разными динамическими или статистическими способами, она вовсе не превращается от этого в беспричинность или случайность. Так, сам факт появления именно данной личности в тот или иной переломный момент истории является статистически вероятностным, но связь между необходимостью появления именно такой по своим обобщенным данным исторической фигуры и ее действительным появлением носит причинно-следственный характер. Выявление такого рода статистических вероятностных закономерностей дает возможность вскрыть цепь причинно-следственных связей, которые прокладывают себе путь сквозь совокупное действие множества случайностей. Как бы ни был случаен и вероятностен факт рождения в данной семье мальчика или девочки, между социальными демографическими потребностями и рождаемостью существует причинно-следственная связь: на каждые сто девочек рождается сто шесть мальчиков.

Помимо приведенных классификаций причинно-следственных связей существуют также разного рода гносеологические классификации . Например, выделяются причины общие, специфические и главные; объективные и субъективные, непосредственные и опосредствованные; всеобщие, особенные и единичные. Классификации, производятся также и по числу вступающих в причинную связь явлений: простые, составные, однофакторные, многофакторные, системные, несистемные и др.

Закон

Слово «закон» многозначно. Научными законами (законами объектов) называют обобщения результатов наблюдений и экспериментов, которым приписывают какую-то особо важную роль в науке. С логической точки зрения суждения такого рода суть общие суждения фактов. К числу таких суждений относится, например, утверждение о том, что в демократических странах имеет место разделение власти на законодательную и исполнительную. Это – суждение о наблюдаемом факте, аналогичное по его логическому статусу суждению «Нормальная собака имеет четыре ноги». Кстати сказать, социологическая наука в основном состоит из суждений такого логического типа. Научными законами (суждениями законов) называют также суждения, явно или неявно предполагающие определенные условия, при которых они всегда истинны. В дальнейшем будем иметь в виду только их, говоря об объективных законах.

В языковой практике условия законов обычно не учитываются совсем или подразумеваются как нечто само собой разумеющееся и всегда имеющее место. Это порождает путаницу, бессмысленные споры, идейные «перевороты» и даже умышленные спекуляции, когда обнаруживается важность явного учета условий в случаях их несоблюдения и изменения. Порою такие ситуации принимают грандиозные размеры, вовлекая большое число людей и растягиваясь на много десятилетий и даже на века. Например, спекуляции такого рода в физике приняли поистине эпохальные и глобальные размеры, по уровню мракобесия не уступая мистификациям Средневековья. А в сфере социальных явлений на этот счет творится нечто невообразимое.

Чтобы некоторое суждение (совокупность суждений) А приобрело статус научного закона, необходимо условие В установить (подобрать специально!) таким образом, чтобы А было истинно всегда при наличии условия В. Если при наличии условий В возможны случаи, когда А ложно, то А не может рассматриваться как закон, отвергается в качестве закона. В практике познания условия В устанавливаются всегда лишь частично и приблизительно. В ряде случаев они вообще являются воображаемыми, невозможными в реальности. В таких случаях суждения «А при условии В» вообще не верифицируются (не подтверждаются и не отвергаются) путем сопоставления с эмпирической реальностью. Их ценность устанавливается косвенно, т.е. тем, что с их помощью получаются выводы, которые соответствуют или не соответствуют реальности. Они принимаются как аксиомы или на основе логических рассуждении, в которых А выводится из каких-то посылок, включая в них В. Условия А могут быть в той или иной мере достигнуты в эксперименте или выявлены в результате логической обработки данных наблюдений.

Надо различать общие черты (признаки) различных явлений и законы этих явлений. Для обнаружения общего необходимо сравнение по крайней мере двух различных явлений. Для выявления закона нужны логические операции иного рода. Закон может быть открыт путем изучения одного экземпляра явлений данного рода. Для этого нужен логически сложный анализ эмпирической ситуации, включающий отвлечение от множества обстоятельств, выделение непосредственно незаметного явления в «чистом виде», своего рода очищение закона от скрывающих его оболочек. Закон находится как логический предел такого процесса, причем не как нечто наблюдаемое, а как результат логических операций.

Законы эмпирических объектов вообще нельзя наблюдать так же, как наблюдаются сами эти объекты. Законы не следует также смешивать с причинно-следственными отношениями, с необходимостью, сущностью, содержанием и другими явлениями бытия, фиксируемыми логическими и философскими понятиями. У всех у них различные функции в фиксировании результатов познания, они выражают различные аспекты познания, различно ориентируют внимание исследователей. Однако как в языковой практике, так и в сочинениях профессионалов, которые по идее должны были бы тут наводить порядок, царит на этот счет невообразимый хаос.

Законы эмпирических объектов (законы бытия) не зависят от воли и желаний людей и вообще от чьей-либо воли. Если есть объекты, к которым они относятся, и есть необходимые условия, то они имеют силу, никто и ничто в мире не может отменить их действие. Можно ослабить их действие, скрыть, придать форму – создать видимость их «отмены». Но они все равно остаются. Они именно такими и открываются исследователями, чтобы быть универсальными в отношении соответствующих объектов при соответствующих условиях.

Надо различать законы как таковые, фиксируемые в абстрактной форме (скажем, абстрактные законы), и их конкретные проявления в частных случаях. Условия закона в реальности и в исследовании ее никогда не выполняются полностью, а порою не выполняются вообще. Одновременно действует множество законов, которые воздействуют на форму проявления друг друга и даже действуют порою в противоположных направлениях. Потому кажется, будто законы потеряли силу или их не было вообще. В реальности законы действуют как скрытые механизмы явлений и как более или менее явные тенденции.

Надо различать законы и следствия действия законов – закономерные явления. Люди, например, давно заметили регулярность смены времени суток и закрепили это знание в суждениях, выражающих уверенность в том, что на смену дня обязательно придет ночь, а на смену ночи – день. Но это не значит, будто они открыли закон природы, вследствие которого происходит смена дня и ночи. Обычно эмпирические законы в том смысле, как мы рассмотрели выше, и закономерные явления не различают и в качестве суждений законов рассматривают обобщения наблюдаемых фактов, подкрепляемые многократными повторениями и не сталкивающиеся с противоречащими фактами. В практике познания такого рода «законы» часто опровергаются, по сему поводу устраиваются сенсации, кричат о «революциях» в науке, о ломке «устаревших» представлений. С логической точки зрения однако в таких случаях лишь выясняется ограниченность простой неполной индукции и логическая ошибка необоснованности обобщения.

Объективные законы суть законы эмпирических объектов, но сами они эмпирическими объектами не являются. Они сами по себе не возникают, не изменяются и не исчезают. Это не значит, что они вечны и неизменны. Просто по самому смыслу понятий к ним нельзя применять понятия возникновения, изменения, исчезновения, неизменности, вечности. Они не имеют независимости от объектов существования. Об их существовании мы судим не путем их непосредственного наблюдения (их невозможно видеть, слышать, трогать руками), а по их проявлениям в ситуациях с эмпирическими объектами. Они открываются на основе наблюдений эмпирических фактов, но открываются благодаря особого рода интеллектуальным операциям. С точки зрения этих операции и логических свойств суждений, получаемых посредством таких операций, нет принципиальной разницы между суждениями о законах физики, биологии и т.д. и суждениями о социальных законах.

Классическим примером первых может служить закон механики: «Тело сохраняет состояние покоя или равномерного прямолинейного движения до тех пор, пока внешние силы не выведут его из этого состояния». Логическая структура его в явном виде такова: «Если на тело не действуют никакие внешние силы (условие А), то оно будет сохранять состояние покоя или прямолинейного равномерного движения (В)». Наблюдать ситуацию, фиксируемую в В, невозможно. Можно наблюдать только бесчисленные факты перемещения тел, причем с ускорением, с замедлением, по различным траекториям, с меняющимися траекториями и скоростями. Никто также не наблюдал то, о чем говорится в А, ибо на тела обычно действуют какие-то внешние силы. Это утверждение было изобретено впервые Ньютоном, причем изобретено не по правилам простой индукции, а по правилам мысленного эксперимента.

Возьмем для сравнения один из самых простых социальных законов: «Если человек вынужден выбирать из двух вариантов поведения, которые одинаковы во всем, кроме одного признака, он выбирает тот из них, который лучше для него с точки зрения этого признака». В частности, если человек вынужден выбирать место работы из двух вариантов, которые одинаковы во всем, кроме зарплаты и зарплата есть единственный источник существования для него, то он выберет тот вариант, где платят больше. В реальности такие условия выбора вряд ли могут встретиться. В реальности людям приходится выбирать из вариантов, различающихся по многим признакам, выбирать под давлением всякого рода обстоятельств, а не только из расчета на абстрактно лучший вариант. К тому же люди совершают ошибки в оценке ситуаций.

Сфера действия рассматриваемых законов ограничена множеством эмпирических объектов определенного вида. Никаких всеобщих законов бытия, имеющих силу в отношении любых (всех) эмпирических объектов, не существует хотя бы уже потому, что условия законов для объектов различных видов логически несовместимы в некое единое условие. Возможно, конечно, сформулировать утверждения, имеющие силу для всех эмпирических объектов. Но они (с логической точки зрения) будут либо логически ложными (противоречивыми), либо частями неявного определения понятия «эмпирический объект». Этому определению можно придать форму системы аксиом. Выводимые в этой системе утверждения истинны по определению понятий. Они не являются эмпирическими законами. Их можно назвать дефинитивными законами. Они не открываются в изучаемых эмпирических объектах.

Закон, как категория философская, может существовать лишь благодаря тому, что мышлению присущи категории необходимости и случайности. Так, при отождествлении закона с необходимостью, он становится потенциалом реализующихся с необходимостью событий. В такое понимание, с определенными оговорками, укладывается понимание статистических и вероятностных законов как набора случайных событий. Знание о поведении покупателей или молекул газа возможно лишь благодаря тому, что закон, характеризуя именно многообразие событий, – лишь возможность, а не статическое образование.

Связь рассуждений о законе с поиском динамической детерминации опосредована предположением о необходимости некого свойства объекта. В свою очередь, полагание этого свойства как случайного имеет следствием поиск либо внутренней, либо внешней причины.

При рассмотрении процесса формулирования закона как описания отмеченной продолжительности либо упорядоченности в явлении важно, что именно в феноменологии формулируются различия между причинностью и необходимостью. Если причинность связана с «побуждением», то необходимость определяется континуальной продолжительностью или упорядоченным повторением, которые выступают для нее феноменологическими признаками. При этом, необходимость - не интерпретация, а термин для обозначения отмеченной устойчивости. Одноразовость события вкупе с его неожиданностью в этом плане являются феноменологическими признаками случайности.

В целом, потребность представить Мир упорядоченным в научно-философском творчестве – исходная. В философской рефлексии причинность является условием создания логически непротиворечивой картины Вселенной, определяя гносеологическую роль диалектической пары категорий необходимости и случайности и принципа детерминизма. Эта пара категорий играет ключевую роль при осмыслении целостного процесса развития и в представлениях о времени, находясь, таким образом, в основании идей, образующих глобальные онтологические и эволюционные конструкции. Приведенный обзор философских концепций подтверждает данное утверждение, делая возможной дальнейшую работу по достижению цели данного исследования.